Наталья Савицкая
Власти пришлось столкнуться отнюдь не с маргиналами.
Фото Reuters
Недавние события на Манежной площади показали, что в молодом обществе сильны ксенофобские и протестные настроения. При этом на площадь пришли отнюдь не маргиналы. Что делать с молодежью, которую мы фактически теряем? Об этом обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ говорит с министром образования Андреем ФУРСЕНКО.
– Андрей Александрович, после событий на Манежной площади в Москве, в которых участвовала в основном молодежь под националистическими лозунгами, претензии предъявили всем: Следственному комитету, диаспорам, МВД, футбольным фанатам, школе. И, видимо, определенные выводы сделали для себя и вы. У вас лично есть еще к кому-то претензии?
– Хочу сразу сказать: мы осознаем всю тяжесть ситуации и с себя ответственности не снимаем. В то же время хотя вряд ли кто меня может обвинить в неуважении к СМИ, но претензии у меня значительные и к ним. Помните, была история с избиением учительницы: когда на всех телеканалах и во всех деталях показали, как это произошло? Я тогда еще сказал: «Ну все, ждите следующей истории». Так оно и случилось. Чем больше СМИ будет смаковать подобные истории, тем больше вероятности их повторения.
До смакования этой истории в головах какой-то части ограниченной группы людей (подавляющее большинство на это не способны в принципе) еще держалось какие-то табу. Им даже в голову не приходило, что можно избить учительницу. Теперь эти запреты сняты. Более того, должного общественного осуждения и немедленного наказания обидчики не получили. И это тоже осело в головах. Всё вместе это – сигнал кому-то к активным действиям. Я сторонник открытого общества, но смаковать эти темы нельзя.
Почему, когда показывали похороны Егора Свиридова, не сказали сразу, что другой пострадавший парень – армянин? Почему сразу не исключили национальный фактор? Почему сразу не сказали, что в основе конфликта бытовая ссора?
– В таком случае еще больше претензий должно быть к Интернету?
– Интернет зачастую комментирует газетные статьи. Но вы правы, нам еще предстоит обдумать подводные камни флешмоба. Те, кто способствует раскрутке проблем, не всегда умеют просчитывать долгосрочные и краткосрочные последствия своих посылов. Но вместе с тем всегда найдутся силы, способные воспользоваться сложившейся ситуацией в преступных целях.
– Если мы вернемся к ситуации на Манежной площади, то обратим внимание, что там было много старшеклассников и студентов. И многие склонны обвинять министерство в том, что молодежи некуда себя деть. Что им остается после того, как у них отняли дворцы молодежи, бесплатные кружки технического творчества, национальную идею, образцы достойного поведения? Что делать-то?
– Мы должны быть жесткими в требованиях к учебе. И люди в вузах и школах должны понимать, что для них главное дело – учиться. У них не должно быть этого свободного времяпровождения. Давайте говорить откровенно: у нас серьезно учатся в вузах сегодня 15–20% студентов, остальные – тусуются. Имитация учебы, имитация работы. Так не должно быть. Если люди чувствуют себя невостребованными, не видят для себя четких перспектив, они начинают думать, чем себя занять. У человека, который всерьез погружен в дело, таких проблем не возникает. Одна из наших задач – сделать сам процесс учебы востребованным. Если мы будем отчислять людей, которые не учатся, – мы сможем решить часть этой задачи.
– Но что тогда будет делать эта молодежь в случае изгнания из вузов?
– Проблема в том, что часть наших далеко не лучших вузов позволяет думать, что можно не учиться, а купить образование. Если все будут знать, что образование нельзя купить, то начнут учиться. Значительная часть студентов могут быть мотивированы или пряником, или кнутом.
Есть такие статистические данные. Если два человека из двадцати не хотят учиться – это вызывает непонимание их действий в коллективе. А если таких половина – то остальные уже не столь решительно отвергают такой подход.
– Когда мы говорим о вузах, в которых сегодня можно купить диплом, то возникает вопрос: а зачем вообще их надо было столько открывать?
– Мы же с вами понимаем, что в 90-е годы за счет образования страна решала куда более серьезные проблемы. Мы снизили степень напряженности в обществе, но понизили уровень образования. А вот вернуться на старые позиции мы не можем. Необходимо решать эти вопросы сегодня, не возвращаясь в старое, а двигаясь вперед.
Из достаточно разношерстной массы вузов мы выделили национально-исследовательские и федеральные университеты, то есть определили группу лидеров с особой ответственностью. Дальше будет легче.
– Вернемся к урокам Манежной площади. После всех этих событий вы по-прежнему уверены, что уроки «Основы религиозных культур и светской этики» полезны нашей школе?
– И когда не было этого предмета в школах, во многих регионах уроки, посвященные различным религиям, шли. Но зачастую к детям приходили священнослужители и вели занятия, которые не всегда сохраняли исключительно светский характер. Мы предложили другой формат – уроки ведут учителя. И, как показал опрос, ведут интереснее. Делая при этом акцент на наличие единых ценностей и взаимоуважении.
Эксперимент в регионах показал, что те ужасы и проблемы, которые нам предсказывали, не сбылись. Детям интересно, родители довольны. Идет постоянный мониторинг процесса. И если только проявится какой-то перегиб, поднимутся все, кто вовлечен в этот процесс - и представители всех конфессий, и светские власти, и гражданское общество. Появилась зона ответственности за ведение этого предмета. Этого мы и добивались.
