Наталья Савицкая - Ярослав Иванович, спрошу прямо – согласны ли вы хоть в чем-то с критикой реформ академика Днепрова или нет?
– Эдуард Дмитриевич Днепров имеет большие заслуги перед российским образованием. И главная – закон об образовании 1992 года. До сих пор это самый демократический из всех «отраслевых» законов, действующих в России. Он гарантировал экономические и академические свободы учебных заведений. Фактически именно благодаря этому закону выжили наши университеты в трудный период 90-х годов, а значительная часть российского образования сохранила свою доступность и качество. Такие люди, как Днепров, имеют право на внимание к собственной позиции, даже имеют право выражать ее в резкой форме. Но с содержанием критики и с ее направлением я не согласен. Я остановлюсь на двух моментах. Первое – критика «экономизма» в образовательной политике. Второе – оценка управленческой команды нового министра.
Экономический подход – это искусство добиваться оптимальных результатов в условиях ограниченности ресурсов. Никто, по-моему, не спорит, что ресурсная проблема – корень сегодняшних бед российского образования. Никто не спорит, что с 1999 года государство ежегодно увеличивает вклад в образование: финансирование выросло где-то на 30–35%. Но мы все еще находимся на уровне в лучшем случае 35–40% от необходимого уровня. Консолидированный бюджет образования в 2004 году составляет 540 миллиардов рублей, средства семей, направляемые в образование, – еще 200–300 миллиардов. В совокупности это почти 5% ВВП – на один процент меньше, чем в советское время, когда сложилась структура образовательных обязательств государства, существующая по сей день. Безусловно, нужно добиваться восстановления вклада государства в образование, тем более что доходы бюджета в последние годы позволяют это сделать. Но решит ли увеличение финансирования образовательных программ на 20% хоть какие-то проблемы? Думаю, ответ очевиден. Зарплата работающих в образовании на 40% ниже официальной средней по стране. Значит, проблема все-таки в структуре и механизмах самой системы образования. Сегодня масштабы потерь – и экономических, и социальных – в результате неэффективной структуры затрат настолько велики, что образовательному сообществу практически невозможно убедить политическое руководство страны в необходимости расширения финансирования образования «как оно есть».
Трагедия российского образования в том, что в нем присутствуют и быстро расширяются очаги имитации образовательной деятельности, псевдообразования. «Небожительство» образовательной политики, ее высокомерное отстранение от проблем материальных стимулов и финансового обеспечения учителей и профессуры – основная причина сегодняшних диспропорций. Надо посчитать, сколько ресурсов требуется сегодня образованию, сколько может выделить общество, на какой вклад семейных бюджетов мы можем рассчитывать. На основе этого – принимать решение о структуре программ, об образовательных обязательствах государства. Если мы можем финансировать 50% университетов (это при условии удвоения государственного бюджета на эти цели) – значит, надо проводить отбор. И лучше, чтобы его проводили не чиновники, а потребители.
– Но вы хотя бы согласны с тревогой академика относительно возможности внедрения платной школы?
– Не согласен. Беспокоиться поздно. У нас уже платная школа. 90% родителей, по опросам ФОМа, заявили, что они платят. Бесплатного образования не бывает. За него всегда кто-то платит, а когда эта плата недостаточна – образование разрушается. С чем я согласен, это с необходимостью резко поднять финансирование школы. Сегодня средняя городская школа получает в расчете на одного ученика порядка 400 долларов в год. Этот показатель надо удвоить к 2010 году. Но основная часть средств будет идти из региональных и муниципальных бюджетов. Какую-то часть могут заплатить семьи, и надо предоставить школам свободу зарабатывать за пределами своих бюджетных обязательств. Семья, кстати, платит за образование в любом случае, направляя часть своего бюджета – денег и времени – на содействие обучению детей. И далеко не каждая семья способна платить достаточно – в 2003–2004 годах примерно 10% лучших абитуриентов Высшей школы экономики, поступивших по ЕГЭ на бюджетное отделение, написали нам, что не могут приехать в Москву по материальным соображениям. Кому-то мы помогли┘ Но ведь далеко не все вузы предоставляют реально бесплатное общежитие, платят сколько-нибудь значительную социальную стипендию.
Сам учащийся платит – своими усилиями, своим временем как минимум. И опять-таки он не всегда готов отказаться от заработка ради обучения, ради повышения квалификации. Это тоже проблема самых бедных семей. Такие «непрямые» расходы почему-то не учитываются в общественном сознании. А ведь они совершенно реальны – это около половины затрат семейных бюджетов на образование. Квалифицированная образовательная политика обязана учитывать такие затраты и находить средства на их замещение для 25% беднейшей части нашего населения. Для профессионального образования – это социальные стипендии в размере 70% прожиточного минимума плюс бесплатное общежитие.
– Получается какая-то странная вещь: государство заявило о приоритете образования, у нас более чем неплохая экономическая ситуация, доходы бюджета превышают расходы на 20 миллиардов долларов – а мы продолжаем говорить о недофинансировании вузов и школ, о низкой зарплате учителей. Я понимаю академика Днепрова, перешедшего к крепким словам в адрес правительственных либералов┘
– Государство не может взять на себя обязательства по текущим расходам, соответствующим своим доходам в период высоких нефтяных цен. Если эти цены упадут – откуда платить зарплату? Но использовать благоприятную конъюнктуру можно. Мы предлагаем направить часть профицита федерального бюджета на формирование так называемого фонда будущих поколений, в частности, через инвестирование в образование.
– Какие направления инвестирования вы имеете в виду?
– Первое – фонд гарантий образовательных кредитов. Второе – информатизация образования. У нас сейчас 2–3 компьютера на 100 школьников, в вузах отсутствует свободный доступ студентов к интернету. Третье – масштабная программа приобретения приборов и оборудования для системы образования, прежде всего для ее инженерной и медицинской частей. Это касается и университетов, и нынешних техникумов. Четвертое – 5-летняя программа обновления социально-экономических наук. Наши университеты (как и институты РАН) страшно отстали в этой области. Восточные европейцы своих недоучек-марксистов выгнали, а мы до сих пор разговариваем «на смеси французского с нижегородским». Число статей в международных научных журналах, опубликованных российскими учеными-экономистами, например, исчисляется буквально единицами. Все эти направления предполагают не текущее финансирование, а разовое.
– Каково ваше мнение о «команде» нынешнего министра образования и науки РФ Андрея Фурсенко?
– Министр Андрей Фурсенко старается изменить ситуацию в образовании, но при этом он очень бережно и осторожно подходит и к традициям, сложившимся в нашей образовательной системе, и к тем принципам модернизации, которые были заложены до него... Пожалуй, если в чем-то упрекать министра, так это в излишней осторожности и чрезмерно длинном графике проведения назревших реформ. Считаю, что команда вполне адекватная задачам министерства. Это не значит, что она не делает ошибок. Но я категорически не согласен с выводами академика Днепрова. Убрать сейчас Фурсенко и Свинаренко – означает сыграть на руку сторонникам консервации существующего положения дел.
