Фото пресс-службы МВД РФ
В Ингушетии 3 апреля прошли обыски и задержания в домах лидеров протеста 26–27 марта. Ранее Магасский районный суд Ингушетии наказал 10 сутками ареста четверых участников несанкционированного митинга, во время которого пострадали сотрудники Росгвардии и полиции. Еще двум задержанным придется заплатить штраф – 20 тыс. руб. По факту применения насилия к стражам порядка возбуждено уголовное дело.
Некоторые эксперты-юристы в связи с событиями в Магасе заговорили о том, что наказание за насилие в отношении представителей власти при исполнении ими своих обязанностей недостаточно жесткое. По статье 318 УК РФ, напав на полицейского или угрожая ему, можно отделаться штрафом в 200 тыс. руб. Сторонники ужесточения указывают на недавно принятый «антихулиганский» закон во Франции. Он запрещает участвовать в митингах и других акциях протеста тем, кто уличен в применении насилия или погромах. Закон также разрешает префектам штрафовать граждан, «представляющих особенно серьезную угрозу общественному порядку». Принятие «антихулиганской» нормы стало ответом французских властей на акты насилия в ходе протестов «желтых жилетов».
Нужно ли законодательно защищать полицейских и росгвардейцев от насилия? Да, с этим вряд ли кто-то станет спорить. Можно ли рассмотреть вопрос об ужесточении наказания за нападение на стражей порядка? Вероятно. Однако важен контекст, в котором полиции и Росгвардии будет гарантирована дополнительная защита. Сейчас этот контекст – жесткое законодательство о собраниях и митингах. На местах право подчас применяется так, что граждан вынуждают согласовывать даже одиночные пикеты (см. «НГ» от 02.04.19).
Можно сурово наказывать за нападение на стражей порядка, но одновременно необходимо разжать законодательные и правоприменительные тиски, в которых оказываются желающие выходить на улицу и протестовать. Статья 31 Конституции РФ гласит, что граждане нашей страны имеют право «собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования». Действующее законодательство и практики правоприменения должны быть направлены на то, чтобы обеспечивать это право, помогать гражданам его реализовать, а не препятствовать им. Уведомления о проведении акции нужны, чтобы власть могла обеспечить порядок, а не успела запретить мероприятие.
Если эти требования соблюдаются, то Росгвардия и полиция действительно играют роль института, гарантирующего мирную, безопасную реализацию гражданских прав. Нападение на гвардейца или полицейского в таком случае воспринимается как покушение на демократический порядок. Сейчас же для митингующего человек «при исполнении» – это лицо власти, которая не желает слушать голоса недовольных, вытесняет их протест на городские окраины, отгораживается от людей щитами и дубинками. Полиция – это власть, до которой протестующий может дотянуться. Жесткое законодательство о собраниях в какой-то мере подставляет полицию и Росгвардию, превращает их в мишень для толпы. У сил правопорядка при этом очень мало инструментов воздействия на ситуацию. Как правило, это ответное насилие.
Можно брать пример с Франции, но нельзя делать вид, что там «все так же, как у нас». Акции «желтых жилетов» (и не только) нередко приводят к столкновению с полицией, насилию и погромам. Но право французов проводить такие акции никто не ограничивает. Протестующие ставят власть перед фактом, что выйдут в определенный день на определенную площадь. Власти думают, как обеспечить порядок, нередко жертвуя другими мероприятиями, например матчами футбольной Лиги 1. Даже в таких условиях вполне, казалось бы, оправданный «антихулиганский» закон вызвал критику и опасения в закручивании гаек. В России же они и без того закручены до упора.
Наталья Приходко 
комментарии(0)