Догнать и перегнать Запад и по соблюдению прав человека

Фото пресс-службы Президента РФ

Президент России Владимир Путин, открывая памятник жертвам политических репрессий в Москве, заявил, что «никаких оправданий этим преступлениям быть не может». Речь, по его словам, идет о «трагедии для всего нашего народа» и «жестоком ударе по его (народа) корням, культуре и самосознанию». Путин призвал помнить о причинах репрессий, но не сводить счеты. «Нельзя снова подталкивать общество к опасной черте противостояния», – сказал президент.

Участие Путина в открытии памятника – довольно заметный жест, фиксирующий вполне однозначное отношение власти к сталинским преступлениям. Далеко не всегда правящая элита столь явно противопоставляет себя той части электората, которая в своей ностальгии по советскому прошлому доходит до отрицания или даже оправдания репрессий. Несколько раз по поводу репрессий высказывался Дмитрий Медведев. В 2009 году, занимая пост президента, он заявил в своем видеоблоге, что «память о национальных трагедиях так же священна, как память о победах», а в 2012 году он говорил, что Сталин вел войну с собственным народом.

По многим признакам можно сделать вывод, что Путин уже ведет политическую кампанию. Осуждая репрессии, он – и работающая над его имиджем команда – как будто подчеркивает, что тема оценки сталинизма не может служить площадкой, на которой оппозиция противостоит власти. Как, впрочем, и значительная часть всей правозащитной тематики. Путин на встрече с Советом по правам человека, находясь в прямом эфире, призвал не прерывать трансляцию, демонстрируя открытость и готовность обсуждать острые темы.

Эти темы прозвучали. Но едва ли ответы президента смогли удовлетворить правозащитников. «Дело Серебренникова»? Его, по словам Путина, преследуют не за политическую деятельность, там «чисто финансовая основа», и вообще у нас под судом и замдиректора Эрмитажа, и замминистра культуры, так что никакой избирательности правосудия здесь нет.

Нападение на журналистку «Эха Москвы» спровоцировано атмосферой ненависти? Путин говорит, что это никак не связано со свободой слова, это дело рук «больного человека», который приехал из Израиля. Государственное телевидение нагнетает истерику? Так истерика везде есть, указывает президент, достаточно посмотреть на США, вспомнить брекзит и Каталонию.

Разговор правозащитников с президентом на этом, по сути, заканчивается. Все его ответы можно заранее спрогнозировать. Структурно они повторяют то, что уже раньше говорилось на государственном телевидении. Налицо два не просто плохо стыкующихся, но и вовсе конфликтующих дискурса – властный и правозащитный. Высказывания о репрессиях не позволяют президенту перейти с привычного ему языка на язык тех, кто считает государство ответственным за нарушения прав человека.

Ссылки на Запад – общее место в ответах президента на претензии беспокойных граждан. Сложно сказать, чего в них больше: желания заверить нейтральную аудиторию в том, что «проблемы есть везде», или убежденности в том, что для критиков власти Запад – идеал.

Как бы то ни было, ситуация в США или Европе не может служить оправданием негативных явлений и тенденций в самой России. Допустим, за границей тоже нарушаются права человека. Допустим, в стране Х дали реальный срок за одиночный пикет, а в стране Y посадили человека за участие в несанкционированном митинге или пост в социальных медиа. Допустим, в Евросоюзе сильна бюрократия. Однако в этих допущениях и примерах нет объяснения тому, почему в России должно быть так же. Почему в России не может быть лучше? Этим вопросом власть не задается – и ей, что примечательно, его открыто не задают.