Фото агентства городских новостей "Москва"
Координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов, выйдя на свободу, заявил, что левым силам необходим единый кандидат на президентских выборах в следующем году. Сам он готов оказать такому кандидату поддержку и в ближайшее время намерен встретиться с представителями КПРФ и «Справедливой России». Удальцов считает, что выдвигать в президенты нужно «свежее лицо», а предшествовать номинации должны праймериз.
Коммунисты эту идею приняли без особого энтузиазма. Зампред ЦК КПРФ Владимир Кашин, в частности, заявил, что Удальцову не мешало бы для начала «немного присмотреться, обвыкнуться, с кем-то повстречаться, обменяться мнениями, а уж потом выступать». Секретарь ЦК КПРФ Сергей Обухов высказался мягче. По его словам, времени для праймериз уже нет, их нужно было проводить за год до выборов, то есть в марте сего года, а сейчас коммунисты ждут, станет ли выдвигаться Геннадий Зюганов или нет. Если нет, то КПРФ будет сложно найти «равнозначного кандидата по раскрученности».
За те 4,5 года, что Сергей Удальцов провел в тюрьме, в российской политике произошли изменения, к которым ему, наверное, действительно стоило бы присмотреться. В 2012 году Геннадий Зюганов заручился поддержкой «Левого фронта» во время президентской кампании, а Удальцов призывал его в случае победы быстро провести реформы и объявить новые, досрочные выборы. Удальцов даже снялся в предвыборном ролике Зюганова, в котором читал пушкинское «К Чаадаеву».
Но в 2012 году координатор «Левого фронта» представлял улицу, во всяком случае, ее левый сегмент. Уличный протест тогда казался силой, с которой была вынуждена считаться и власть, объявившая о либерализации избирательного законодательства. «Справедливая Россия» тогда не менее активно включилась в протестное движение, а некоторые ее депутаты приходили на заседания Госдумы с белыми ленточками.
В настоящий момент улица в российской политике не решает ничего. Потенциал протеста был оценен властью. Протест был подавлен, загнан в угол законодательно и практически посредством уголовных дел и приговоров. Сергей Удальцов не утратил своих личных политических качеств. Но, выйдя на волю, он оказался в политической реальности, где ничто не вынуждает ни одну из парламентских партий искать его поддержки и даже вступать с ним в прямой контакт.
И коммунистов, и эсеров интересует их собственное парламентское будущее. Когда оно, как казалось, в какой-то степени зависело от мнения улицы, тогда и были заигрывания с Удальцовым, белые ленточки, выступления на митингах. Сейчас это будущее зависит от степени лояльности власти. Поэтому и КПРФ, и «Справедливая Россия», поспешившая избавиться от наиболее вовлеченных в протест депутатов, предпочитают внутрисистемные игры, не желая повторить судьбу своих либеральных коллег.
Удальцов хочет видеть новую фигуру во главе левых, и, судя по стагнации рейтингов КПРФ и «Справедливой России», это вполне актуальное желание. Однако сложно сказать, в какой мере смена лиц действительно востребована электоратом левых партий. Сам Сергей Удальцов представляет (или, во всяком случае, представлял до заключения) довольно радикальную силу. И нет основания считать, что левый радикализм за последние пять лет стал более востребованным или популярным.
Если говорить о политической ориентации, то Россия, конечно, преимущественно левая страна. Но этот широкий левый запрос в значительной мере смогла удовлетворить сама власть, перераспределявшая в нулевые годы сырьевые доходы и наращивавшая социальные обязательства. Постсоветское поколение не проявляет воли к радикальным переменам, а молодежь идеологически аморфна. Ей может оказаться ближе Алексей Навальный, который успевает быть и левым, и националистом, и либералом, чем подчеркнутый левак вроде Удальцова.
Ольга Соловьева 
