Фото пресс-службы Министерства юстиции РФ
Статус иностранных агентов вопреки звучавшим ранее заявлениям Конституционного суда все-таки может ограничивать деятельность некоммерческих организаций. В частности, таким организациям могут запретить выдвигать представителей в общественные наблюдательные комиссии (ОНК). Другими словами, иноагентам ограничат доступ в следственные изоляторы и тюрьмы. На вопрос депутата Дмитрия Гудкова о том, не будет ли это нарушать права и свободы граждан, Минюст ответил, что эти права и свободы не абсолютны и могут быть ограничены федеральным законом в «конституционно значимых целях».
Что такое «конституционно значимые цели»? Минюст, ссылаясь на международные акты, говорит о государственной или общественной безопасности, предотвращении беспорядков и преступлений, обеспечении «должного признания, уважения и защиты прав и свобод других лиц», охране здоровья, нравственности и общего блага, об «удовлетворении справедливых требований морали». Этот перечень открывает власти невиданный простор для интерпретации законодательства, включая Конституцию. Следовательно, может быть принят практически любой закон, ограничивающий свободы и права граждан и признанный при этом «конституционно целесообразным».
В частности, безопасность в дискурсе власти обретает целый набор значений. Это не только защита от условных террористов. Речь может идти о «духовной» безопасности, то есть, например, об ограничении несовершеннолетним доступа к определенной информации. Под этим предлогом можно ограничить права СМИ на распространение тех или иных сведений. Небезопасным считается и распространение в России политических идей, не совпадающих с точкой зрения власти, оспаривающих ее. Такие идеи могут быть сочтены угрозой для российского суверенитета. Примеров расширительной интерпретации понятия «безопасность» можно найти множество.
Практика власти указывает на то, что государственные органы способны обеспечивать общественную безопасность в том случае, если им легко работается. Комфортной работе органов мешают ограничения в виде свобод и прав граждан. Это же можно сказать и о других странах, но в России препятствие устраняется гораздо легче, поскольку свободы и права не осмыслены большинством как основная ценность.
Фактический приоритет безопасности (то есть страха как чувства) и интересов государства над гражданскими правами позволяет правящей элите объявлять любые ограничения свобод «конституционно целесообразными». При том что деятельность исполнительной власти регулируется положениями Конституции, на практике она же получает неограниченную возможность интерпретировать Основной закон в собственных интересах.
Букву закона можно прочитать и так, и эдак, но важно понять, сохраняются ли при этом его дух и смысл. Если этот дух и смысл заключаются в том, что граждане должны во всем полагаться на волю и мнение исполнительной власти, Конституция превращается в декоративный документ. Если же суть Конституции в том, что главное – это все-таки свободы и права граждан, то этот голос слабо различим в российской политической повседневности.
Институтом, призванным выражать дух Конституции, а не просто быть еще одним ее интерпретатором, является Конституционный суд. Но сложно вспомнить, когда его решения за последние годы шли вразрез с точкой зрения власти, какие бы инициативы ни ставились под сомнения. Это означает, что либо Конституционный суд не выполняет своих функций, либо дух и смысл Основного закона лучше всего отражаются в деятельности российской правящей элиты, а какие-либо дополнительные институты излишни.
Владимир Скосырев 
Дарья Гармоненко 