Власть может разыграть карту коммуниста Левченко

Фото пресс-службы КПРФ

В Иркутской области случилось то, чего давно не происходило в российской политике. Во втором туре губернаторских выборов кандидат партии власти и врио главы региона Сергей Ерощенко проиграл коммунисту Сергею Левченко. Более того, в первом туре Ерощенко обошел соперника на 13%, а во втором уступил ему с разницей в 15%.

Среди причин поражения Ерощенко называется выросшая на 6% по сравнению с первым туром явка. То есть сначала кандидату власти удалось сыграть на пассивности электората, а затем уже коммунисты смогли провести активную кампанию, мобилизовать избирателя, а команда Ерощенко не придумала, чем им ответить, и выпустила ситуацию из-под контроля. Также, как говорят эксперты, врио губернатора успел настроить против себя значительную часть местной элиты, включая экс-мэра Иркутска Виктора Кондрашова.

Как бы то ни было, публичные комментарии представителей «Единой России» звучат довольно сдержанно. Поражение признается, внешне спокойно констатируется тот факт, что избиратели не отдали предпочтение Сергею Ерощенко. Выборы называются конкурентными. Звучит и критика в адрес самого Ерощенко. Например, говорится о том, что он напрасно не принял участия в предвыборных дебатах.

О том, как власть действительно восприняла результат выборов в Иркутской области, можно будет судить по ходу и результатам следующих избирательных кампаний, в частности, осенью 2016 года. Здесь возможны два варианта.

Один из них – адаптироваться к ситуации. Победа коммуниста во втором туре может быть выставлена властью на витрине российской демократии. Всякий раз, когда критики выборов в РФ заговорят о неправильном подсчете голосов или давлении на оппозицию, из колоды будет извлекаться карта Сергея Левченко. Он член КПРФ, а коммунистов можно представить как основную оппозиционную партию и виднейших публичных критиков власти. Разрыв в 15% при проигрыше в первом туре, скорое признание поражения со стороны «Единой России» – все это вполне встраивается в рамки зрелой демократии.

Показательное поражение кандидата «Единой России» одновременно может стать и намеком, адресованным любой оппозиции. Если она, критикуя правящую элиту, не ставит под сомнение саму основу действующей системы, то у нее появляется шанс отвоевать для себя немного власти, включая посты мэров и губернаторов.

Другой вариант реакции власти на иркутский случай – попытаться изменить ситуацию, точнее, вернуть ее в привычное русло. В этом случае выясняется, что при всей лояльности и системности КПРФ потеря целой области никак не входила в планы правящей элиты. Следовательно, нужно устранить факторы, усложняющие кандидатам партии власти жизнь.

Если победе оппозиционного политика способствовало повышение явки, то консервативная или даже реакционная модель поведения власти требует не учиться побеждать в условиях растущего интереса к выборам, а, напротив, еще активнее играть на падение этого интереса. То есть делать так, чтобы избиратель, не готовый дисциплинированно поддержать власть, оставался дома и не шел голосовать.

Если выясняется, что мобилизации недовольного электората способствовал сам факт проведения второго тура, то есть люди все же решили прийти на избирательные участки, увидев перспективу смены власти, то это означает, что самой власти необходимо не допустить или максимально снизить вероятность повторного голосования. Таким образом, ставится задача обеспечить кандидату власти хотя бы 55–60% в первом туре.

Попытка адаптироваться к ситуации будет означать, что правящая элита хочет удержаться наверху, используя более современную модель легитимности. Реакционное поведение, напротив, укажет на то, что качество легитимности перестает интересовать российскую власть, как только речь заходит хотя бы о локальном поражении.