О возвращении несистемной оппозиции

Фото Reuters

На оппозиционном фланге российской политики началось движение. Партия прогресса Алексея Навального согласилась вступить в коалицию с РПР–ПАРНАС, а «Яблоко» отказалось из «политико-гигиенических» соображений. Отказом ответил и Владимир Рыжков.

У каждой из оппозиционных структур свои представления о политической гигиене. «Яблоко», к примеру, считает, что соблюдет чистоту, если не станет смешиваться со всеми, кто называет себя демократами. РПР–ПАРНАС и Навальный, в свою очередь, находят гигиеничным отказ от встраивания в систему. Они считают, что, после того как система обрушится, падет, доверием будут пользоваться политики, которые сохраняли по отношению к ней максимальную дистанцию.

Дискурс системности и несистемности, похоже, окончательно восстановился в российской политике. Казалось, что он будет постепенно уходить в прошлое, после того как на волне протеста 2011–2012 годов власть согласилась на реформу избирательной системы и смягчение партийного законодательства. Рамки системы расширились. Если бы несогласные получили пропорциональный доступ на ТВ, а их наиболее харизматичные лидеры (Алексей Навальный, Сергей Удальцов) не были вытеснены за рамки легального политического поля, уже не имело бы смысла говорить о несистемной оппозиции. В равных условиях партии имеют или не имеют представительство в парламенте, но все они при этом системны.

Реализация реформы, мягко говоря, не вполне соответствовала ее букве и смыслу. Власть довольно быстро сбила протестный жар и постаралась вернуть систему к состоянию лета 2011 года. Применительно к либералам, например, это означает, что некоторым относительно лояльным политикам могут позволить в том или ином качестве интегрироваться в систему и заниматься в ее рамках «малыми делами». Другой вариант – Кремль может запустить свой либеральный (и по аналогии – националистический или социалистический) проект, и все заинтересованные политики вольны в него встраиваться. А незаинтересованные остаются де-факто вне политики. Система и ее практики устроены так, что эти незаинтересованные деятели едва ли смогут завоевать доверие избирателя, на что им указывает Владимир Путин.

Собственно, Путин – ключевая фигура в разговоре о системности и несистемности. Пожалуй, главным различием между оппозиционными структурами является отношение к президенту. Партия относится к несистемной оппозиции, если отставка Путина становится для нее фундаментальным требованием. И напротив, партию любого толка можно считать системной, если она допускает свое нормальное функционирование при Путине на посту президента, если решение вопроса о его отставке не рассматривается ею как непременное условие успешной деятельности. Говорим «политическая система» – подразумеваем Путина, говорим «Путин» – подразумеваем политическую систему. Если убрать карту с Путиным, то нынешний режим власти рассыпается как карточный домик.

Решение объединиться с Навальным и позвать в свои ряды Михаила Ходорковского в действующих условиях может быть исключительно несистемным. При власти Путина и сложившейся вокруг него системы полноценное участие Навального и Ходорковского в политике невозможно. Любое проникновение оппозиционных политиков в систему (например, в режиме одномандатников) может быть подчинено общей стратегии – расшатывания режима и приближения его падения.

Дистанцирование от Навального и Ходорковского, напротив, означает ставку на долгосрочность и самой системы, и Путина как носителя власти. Такая позиция предполагает, что политики скорее готовы корректировать власть, склонять ее к определенным решениям, а не расшатывать и не добиваться ее полного падения. Они также боятся раствориться в общей несистемной коалиции.