Фото пресс-службы Президента России
Заседание Совета при президенте РФ по науке и образованию 8 декабря, которое ожидалось научным сообществом с особым нетерпением, закончилось практически безрезультатно. Напомним, что на этом заседании, проходившем вечером в Санкт-Петербурге в рамках празднования 250-летия Эрмитажа, должны были быть рассмотрены итоги года реформы академической науки в стране.
Суть этой реформы проста: год назад Российскую академию наук (РАН), крупнейшую в мире научную организацию, отделили от финансовых потоков, то есть от академических институтов. Последние теперь находятся под хозяйственным управлением специально созданного для этих целей Федерального агентства научных организаций (ФАНО). За РАН оставлена лишь функция научного руководства институтами. Собственность, доставшаяся ФАНО, огромна: всего 41 153 объекта. В том числе 6376 земельных участков и 34 777 объектов капитального строительства.
Академик Юрий Рыжов высказался на днях весьма конкретно по этому поводу: «…сгорела Академия наук, и не как административный орган, а как система институтов. Потому что академия – это не президиум и члены президиума, не главы чего-то – это исследовательские институты академии».
Год назад Владимир Путин и предложил ввести мораторий на использование имущества РАН и при решении кадровых вопросов. Год прошел, все ждали, что дальше… Президент РАН Владимир Фортов на заседании Совета по науке и образованию в Эрмитаже пошел ва-банк: «Подводя краткий итог первого этапа, мы видим, что он прошел под лозунгом «Сделай так, чтобы ученые не почувствовали перехода от РАН к ФАНО!» «Но ведь реформа затевалась не для того, чтобы ученые не почувствовали, а как раз для того, чтобы они почувствовали изменения к лучшему. В результате у нас в науке сложилась юмористическая ситуация, когда центр компетенции находится в одном месте – в Академии наук, а центр управления – в другом, в ФАНО. Такой дуализм, как следует из теории управления, ведет к неустойчивости и в результате – к аварии. В нашем случае авария – это когда академия превратится в клуб ученых, а ФАНО – в еще одну параллельную академию наук».
И это действительно реальная перспектива – академия чиновников или под управлением чиновников. Это – закон: любой инструмент политики (а ФАНО по большому счету и создавалось-то как политический инструмент, а отнюдь не хозяйственный), показавший свою эффективность, стремится стать субъектом политики.
Это сейчас и происходит на наших глазах. И заявления руководителя ФАНО Михаила Котюкова о том, что ему нет дела до собственно научных проблем, что его задача – обеспечение хозяйственной деятельности институтов, выглядят неубедительно. Достаточно прочитать заголовки некоторых пресс-релизов, выпущенных ФАНО за этот год: «ФАНО России приступило к выработке критериев оценки эффективности научных организаций»; «Рабочая группа ФАНО России согласовала проект методики оценки эффективности научных организаций»; «ФАНО России организует Дискуссионный клуб по освоению Арктики»…
Другими словами, ФАНО пытается активно определять именно научную политику. На заседании Совета Владимир Фортов привел в качестве аналога управленческой реформы Академии наук ситуацию с управлением Большим театром: там ведь учредитель и собственник, РФ в лице Минкультуры, не могут определять репертуарную политику; почему же считается возможным, что «репертуарную» политику в науке можно отдать на откуп «хозуправлению»?
В итоге лучшее, до чего додумались на заседании совета, еще на год продлить мораторий и то только в части, касающейся имущества РАН. Как заметил один из комментаторов – «выражаясь немножко метафорически, приговорить к смерти, а потом отложить исполнение приговора на неопределенный срок».
Владимир Полканов 
