Фото Reuters
Две трети россиян (62%) считают, что стране нужна демократия, сообщает Левада-Центр. При этом 55% выступают за «совершенно особую демократию, соответствующую национальным традициям и специфике России». Западная модель устраивает лишь 13%. Еще 16% полагают, что России нужна такая демократия, «как была в Советском Союзе».
Ни опыт поездок за рубеж, ни владение иностранным языком совершенно не сказываются на уровне поддержки «особой российской демократической системы». Среди россиян, выезжавших за границу и знающих иностранные языки, доля энтузиастов специальной демократии для России составляет 57% и 58% соответственно. Даже среди тех, кто всю жизнь провел на родине, а из языков владеет лишь русским, уровень поддержки «особого пути» ниже – 55%.
Напрашиваются по меньшей мере три дополнительных вопроса. Что россияне понимают под демократией? Какие черты демократического устройства они обнаруживают в советской системе? Наконец, что они понимают под совершенно особой, адаптированной к российским традициям демократией?
Социологические исследования нередко свидетельствуют о том, что в вопросах политики, экономики, общественного устройства россиянам не хватает системного мышления и элементарных знаний.
Президент РФ Владимир Путин в 2012 году, обращаясь с очередным Посланием к Федеральному собранию, также говорил о том, что «российская демократия – это власть именно российского народа с его собственными традициями народного самоуправления, а вовсе не реализация стандартов, навязанных нам извне». Но и он ни во время Послания, ни до, ни после не прояснил, какие именно демократические стандарты навязываются России и каким именно национальным традициям самоуправления они противоречат. Чего же желать от рядового гражданина, которого застает врасплох социолог?
Демократическая модель довольно проста. Существуют общий для всех закон и независимый суд. Существует рынок политических предложений, на котором гражданин выбирает тех, кому он готов доверить управление страной. Государство – наемный работник. Гражданин контролирует его деятельность, выражает недовольство на митингах и пикетах, меняет власть на выборах. СМИ свободны, поскольку гражданин должен получать пропорциональную информацию о деятельности государства.
Специфика России заключается, в частности, в том, что это страна с явным преобладанием зависимого электората с левыми и крайне левыми убеждениями, низким уровнем гражданской инициативы и традиционным делегированием ответственности всеобъемлющему и вездесущему государству. Эта специфика действительно не вполне вписывается в вышеизложенную модель демократии – и поэтому модель называют не универсальной, а «западной», чтобы представить ее как одну из альтернатив, а не как эталон, до которого мы не дотягиваем.
Российской специфике отвечает «демократия», в которой государство исполняет левый запрос безынициативных граждан. Объем власти в руках правящей элиты увеличивается, степень зависимости граждан от государства растет. И если власть не выполняет запрос, то смены элит не происходит – просто тем или иным способом снижается уровень массовых притязаний. Уже во многом мифологизированное советское время становится в сознании граждан своего рода золотым веком, когда модель удовлетворения запросов работала как часы.
Участники исследования Левада-Центра отвергают западную демократию, потому что сейчас считается правильным отвергать все западное. Однако о «советской демократии» они говорят потому, что любое распределение считают более справедливым (а следовательно, более демократичным), чем стяжание благ в конкурентной борьбе, которое в принципе гарантирует западная модель.
Владимир Полканов 
