Фото Reuters
Михаил Ходорковский, общаясь с журналистами, заявил, что задача стать президентом РФ перед ним не стоит, и ему не было бы интересно возглавлять нормально развивающуюся Россию. Однако экс-глава ЮКОСа добавил: «Если встанет вопрос о том, что стране надо преодолеть кризис и необходимо произвести конституционную реформу, главной в которой является перераспределение президентской власти в пользу суда, парламента и гражданского общества, эту часть работы я готов буду выполнить».
Ходорковский говорит о кризисе, осознанном как кризис государственных и общественных институтов. Это уровень рефлексии, свойственный преимущественно тем, кто готов самостоятельно решать свои проблемы, в том числе касающиеся качества жизни. Кризис для них заключается в том, что они, с одной стороны, не могут действовать независимо от системы и, с другой стороны, не могут менять ее, участвовать в формировании правил игры и контролировать соблюдение процедур и норм.
Такое понимание кризиса присуще прежде всего среднему классу. Именно он мог бы делегировать мандат на реформы переходному президенту с повесткой дня, описанной Михаилом Ходорковским.
Однако если в нулевые средний класс в России рос и развивался естественным путем, то в настоящее время никаких предпосылок для такого роста не существует. Это не является задачей власти. Проблема качества жизни интересует ее применительно к собственному ядерному электорату, к которому средний класс не относится. Более того, в последние годы власть своими решениями создает для среднего класса достаточно некомфортную среду, начиная с политических и гражданских свобод и участия в политической деятельности и заканчивая потребительскими практиками и привычками.
Кризис, в свою очередь, может восприниматься на другом уровне, более просто, без выхода на разговор об институтах, процедурах и разделении власти. Этот уровень восприятия свойственен классу или социальным группам, качество жизни которых напрямую зависит от распределения и перераспределения ресурсов со стороны государства. И здесь кризис наступает в тот момент, когда запрос левого электората власти на стабильность, сохранение уровня жизни не выполняется в полном объеме или выполняется, но не для всех групп.
Произойти это может по различным причинам – как при сохранении цен на нефть на нынешнем уровне, так и при их снижении. Важно, что в ситуации, когда кризис воспринимается не как кризис институтов и процедур, а попросту как кризис распределения, протестной силой и мотором перемен становится зависимый класс, леворадикальный по своим установкам.
Эта сила может наделить мандатом новую власть. Однако повестка дня такой власти не соответствует видению Михаила Ходорковского.
В описанной ситуации «левого кризиса» речь не идет о переходном президенте. Во главе государства становится человек, главной функцией которого является не трансформация системы, а возвращение прежнего уровня благосостояния или по меньшей мере ощущения, что «жить становится лучше». Владимир Путин начала нулевых, к примеру, был президентом тех, кто требовал не завершения реформ, а возвращения к советскому ощущению стабильности.
Протестная сила, пробужденная «левым кризисом», не требует для себя больше свобод, самостоятельности и участия в политике. И человек, получающий в этой ситуации мандат на управление страной, не занимается рассредоточением власти, ее делегированием разным институтам, включая гражданское общество. Напротив, он сосредотачивает в своих руках и власть, и ресурсы, и средства пропаганды.
Кризис в левой России скорее чреват ужесточением системных барьеров для самостоятельных общественных групп, чем институциональной трансформацией. И едва ли переходный президент со взглядами Михаила Ходорковского окажется в ней востребованным.
Татьяна Астафьева 
Дарья Гармоненко 