Фото Reuters
По данным Левада-Центра, доля россиян, сколько-нибудь следящих за судьбами Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева, за год резко снизилась. 53% ничего не слышали о судебном процессе по их делу, в июле 2013 года таковых было 23%. Доля граждан, наслышанных о процессе, снизилась с 30 до 13%, внимательно следят за ним по сообщениям Интернета и СМИ всего 3% (год назад было 5%).
Среди тех, кто следит за «делом Удальцова и Развозжаева», больше половины (54%) уверены в том, что фигуранты (а теперь уже и осужденные) действительно готовили массовые беспорядки в России. 35% считают, что уголовное дело было возбуждено в целях дискредитации мирных массовых акций протеста и запугивания их организаторов и участников. 11% затруднились с ответом.
Опрос прежде всего говорит о том, что «болотное дело», по сути, перестало находиться в центре политической повестки дня, как это было, например, полтора года назад. Это маргинальный сюжет для федеральных телеканалов, и смещение процесса на периферию актуальной политической информации произошло еще до украинских событий, на которых, конечно, сейчас сосредоточено все внимание. Для оппозиции, протестного движения тема суда по «болотному делу» не утратила значения и остроты. Просто оппозиция подавлена, у нее нет возможности протащить волнующие ее сюжеты в телеэфир, сделать достоянием действительно массовой аудитории и заставить власть реагировать на эти раздражители.
«Болотное дело» и его сегмент – процесс над Удальцовым и Развозжаевым – интересуют в настоящее время довольно ограниченную аудиторию. Поскольку для телевидения, как говорилось выше, данный сюжет стал маргинальным, информацию о судебном процессе можно получить преимущественно из Интернета. Еще два или три года назад казалось, что Сеть не просто информирует пользователя более объемно и пропорционально, но и доминирующая в ней интерпретация фактов склоняет потребителя к критическому отношению к власти, если не к прямой оппозиционности.
Опрос Левада-Центра показывает, что это не так, во всяком случае, сейчас, спустя два с половиной года после начала городских протестов. Интернет делает доступной различную информацию. Но, во-первых, эта доступность не означает, что информация автоматически становится более востребованной. Советская власть запрещала книги и фильмы. Их тем не менее читали и смотрели. Сейчас эти книги и фильмы общедоступны, но это вовсе не привело к тому, что заинтересованного читателя и зрителя у них сегодня больше, чем тогда, когда знакомство с ними было проблематичным.
Во-вторых, наличие Интернета не делает из гражданина оппозиционера или хотя бы человека, скептически воспринимающего дискурс власти. Главную роль здесь играют его критичность в отношении потребляемых данных и их интерпретаций, культура чтения, способность отличать достоверное от недостоверного, интеллект и образование. Сам по себе интернет-юзер совершенно не защищен от воздействия официальной точки зрения, в том числе и в самых примитивных пропагандистских формах. А власть в выражении своей позиции вовсе не является антисетевой. Действительно, она ориентирована преимущественно на телеаудиторию, массовую и дающую мандат на управление страной. Вместе с тем ее точка зрения широко и эффективно продвигается в Интернете, и власть тем самым, по сути, отвоевывает у оппозиции ее поле.
У россиян есть возможность разобраться в «деле Удальцова и Развозжаева» самостоятельно. Но это не означает, что у большинства есть потребность разбираться. Если же такое желание возникает, то это не значит, что информация в Сети потребляется без интерпретационной примеси и что точка зрения власти в Интернете неконкурентоспособна.
Екатерина Трифонова 
