Владимир Путин подписал в субботу закон о некоммерческих организациях, выполняющих функции иностранного агента. Несколькими днями ранее ВЦИОМ опубликовал результаты опроса, свидетельствующие о том, что большинство граждан России, включая электорат непарламентских партий (62% против 31%), считают полностью или скорее недопустимым участие финансируемых из-за рубежа НКО в политической жизни страны.
Можно сказать, что содержательно и логически новый закон продолжает действующее законодательство о финансировании политических партий. Согласно 30-й статье Закона «О политических партиях», они не имеют права принимать пожертвования от иностранных государств, юридических лиц, граждан, российских компаний с долей иностранного участия в их уставном капитале, превышающей 30%, а также НКО, получавших в течение года деньги или имущество от дарителей четырех вышеуказанных категорий.
Вместе с тем спор вокруг нового закона идет скорее не о соответствии или несоответствии нормы российскому законодательству, а о ее политическом смысле и контексте. В России политическими становятся не только темы налогов, бюджетных расходов, медицины, образования или вооруженных сил, но и темы прозрачности избирательных процедур, свободной конкуренции партий, гражданских прав и свобод, другими словами, то, чем занимаются и довольно известные НКО, подпадающие под действие нового закона. В значительной мере это проистекает из незрелости российской демократии. Общие правила игры, процедуры и свободы становятся полем политического конфликта.
Актуализируется характерное для молодых, развивающихся демократий противоречие между принципами государственного суверенитета и гарантиями гражданских прав и свобод. Зрелость демократии определяется в том числе и тем, наблюдается ли баланс между этими принципами. А именно: в сбалансированной системе суверенное государство, побуждаемое к этому самой структурой, организацией власти, гарантирует права и свободы, выводя их за рамки политической полемики. Безусловно, это идеал, достичь его сложно, но разные демократии в разной степени к нему приближены (или, напротив, удалены от него).
Конфликт суверенитета и гражданских свобод наблюдается, например, в «новых» странах Евросоюза, где одна из политических элит делает мощный акцент на самостоятельности принимаемых решений и невмешательстве иностранцев, включая структуры ЕС. Эта же элита, приходя к власти, подчас не просто не гарантирует актуальные права и свободы, но ограничивает их, меняя правила игры под себя. Пример – новое законодательство о СМИ и новая Конституция в Венгрии, принятые консерваторами во главе с премьером Виктором Орбаном. Вмешательство извне становится в этой ситуации действенным механизмом защиты прав и демократических норм.
Гражданин, отвечающий на вопросы социологов, пожалуй, должен осуществлять выбор из двух принципов – суверенитета и гарантии свобод, представляя себе не абстрактную картину борьбы с внешней угрозой, а вполне конкретную ситуацию, в которой нарушаются его права. Будет ли он готов пожертвовать ими, если защищать их будут на зарубежные деньги? Будет ли для него ограничение свобод приемлемым, если оно осуществляется суверенно?
Маркируя НКО как «иностранных агентов», добиваясь тем самым их общественной маргинализации, власть должна в первую очередь озаботиться достижением вышеупомянутого баланса принципов. Речь должна идти не просто о суверенных решениях, а о суверенной защите общепринятых норм и ценностей. Если власть готова гарантировать прозрачность избирательных процедур, свободную партийную конкуренцию, свободное финансирование политических проектов российским бизнесом, бороться с коррупцией и защищать гражданские свободы, законы об иностранных агентах могут и вовсе не понадобиться.
Читайте также:
Правозащитники готовят бойкот
Большинство населения хочет знать, кто является иностранным агентом
Дарья Гармоненко 
Михаил Сергеев 
