На чьей стороне Путин?

В рассуждениях Владимира Путина о состоянии российской политики, содержащихся в его последней статье, есть один правильный силлогизм, касающийся среднего класса.

Путин пишет, что средний класс – это люди, которые «могут выбирать политику», которым высокий уровень образования «позволяет осознанно относиться к кандидатам, а не «голосовать сердцем».

Вместе с тем «не может быть реальной демократии без того, чтобы политика принималась бы большинством населения, отражала бы интересы этого большинства».

Следовательно, настоящая, ответственная, умная демократия сложится в России тогда, когда средний класс станет социальным большинством, «пополнится за счет тех, кто тащит на себе страну, – врачей, учителей, инженеров, квалифицированных рабочих». Путин говорит об «образовательной революции» как о факторе трансформации социальной реальности.

С этими заключениями сложно спорить. Это правильные слова, порождающие тем не менее новые вопросы к их автору – политику, желающему стать президентом России в третий раз.

Да, средний класс пока не является социальным большинством в России, но к нему, по словам Путина, уже сегодня можно отнести от 20 до 30% населения. Это много по сравнению с концом 90-х (5–10%) и это много, если учитывать политическую активность (потенциальную или актуальную) и сознательность образованных людей. Премьер в своей статье отмечает, что средний класс «начал реально формулировать свои запросы в разных направлениях», но ничего не говорит о невозможности реализовать значительную часть этих запросов, о фактическом вытеснении людей, которые могут «выбирать политику», из самой политики, осуществленном в нулевые.

Оценки Путина понятны. Непонятен его, борющегося за власть политика, персональный предвыборный месседж сформировавшемуся и представляющему серьезную электоральную силу среднему классу. Ведь слова о «необходимости стать большинством» можно читать по-разному. Можно как призыв временно сдержать себя, подождать, пока сложатся условия – что-то в духе козаковского «Левушка, ну потерпи, осталось всего две недели!». Можно как приглашение помочь власти (то есть Путину) ускорить социальную трансформацию. При этом не указывается, как можно помочь, какие реально работающие механизмы для этого созданы или будут создаваться.

Средний класс может теоретически согласиться «потерпеть» или сотрудничать с властью в том случае, если доверяет ее интенциям. Но как раз доверие среднего класса к существующей системе и персонально к Путину в последние годы и даже месяцы пошатнулось, в том числе и благодаря объявленной кремлевской рокировке, отводящей самостоятельно мыслящим людям роль статистов, пассивных наблюдателей, а не участников политического процесса. Из статьи «Россия сосредоточивается» не ясно, осознает ли это сам Путин.

Премьер косвенно обозначает один из основных политических конфликтов нашего времени, обретающий все более реальные, практические очертания в России. Интересы среднего класса, выступающего за сокращение функций государства, сталкиваются с интересами «голосующих сердцем», привыкших к государственной гиперфункциональности и патернализму. Путин не говорит лишь, на чьей стороне он сам.

Владимир Путин пишет, что от расширения среднего класса зависит будущее России. В то же время за 12 лет у власти он зарекомендовал себя политиком левых взглядов, сторонником «большого государства». Оставаясь самым популярным политиком, он скорее привык позиционировать себя как государственного мужа, стоящего над схваткой, а не как участника классического политического столкновения относительно равных по силе групп интересов. Отсюда нечеткость месседжа, отсюда сплав отстраненного теоретизирования и, собственно, политики в его предвыборном тексте.