Объясняя выдвижение Владимира Путина на пост президента «несколько более высоким рейтингом», Дмитрий Медведев не уточнил, о чем именно идет речь – о рейтинге доверия или о результатах соцопросов, в которых оба политика фигурируют в качестве потенциальных конкурентов на выборах. Однако ремарка Медведева относительно того, что предпочтения избирателей могли оставить в силе существующие между ним и Путиным договоренности или, напротив, заставить тандем задуматься об иной конфигурации власти, свидетельствует о том, что воображаемое, моделируемое социологами противостояние по крайней мере принимается во внимание.
Рейтинг политика в принципе предполагает состязательность и сравнение. В условиях, когда Путин и Медведев на протяжении трех лет всячески подчеркивали единство взглядов и целей и отрицали наличие какой-либо конкуренции, сравнивать приходилось вовсе не конкретные программы или видения страны, которыми политики могли бы обменяться в ходе прямой дискуссии. Выбор между Путиным и Медведевым делался на основании представлений о них, нередко вполне стереотипных, формируемых в том числе командами премьера и президента или политологами, делающими на них ставку. Другими словами, речь шла не столько о конкуренции фигур, сколько о конкуренции политических типов.
Если тандем желает использовать такого рода данные при принятии тактических и стратегических решений, ему нужно придать умозрительной конкуренции внутри правящей элиты конкретные, институциональные очертания, а состязанию политических типов – вид разговора лицом к лицу. Ссылаясь на рейтинги, власть допускает сравнение политических игроков, премьера и президента – почему в таком случае не облегчить это сравнение избирателям?
Основная преграда для такого рода институционализации, по-видимому, носит ментальный характер. Это особенность восприятия отношений между обществом и властью, проявившаяся, в частности, в попытке Дмитрия Медведева сопоставить выдвижение Путина с выдвижением Барака Обамы кандидатом в президенты от Демократической партии.
Главное отличие американской практики от метода принятия решения, декларируемого Медведевым, заключается в наличии или отсутствии промежуточных инстанций между сравнением политиков и действием, то есть выдвижением. В США такого рода инстанции, если и существуют, то носят вполне рудиментарный характер. Динамический механизм праймериз придает выбору из двух, трех и более кандидатов силу действия.
Именно поэтому дискуссии внутри американских партий обретают характер персонального, а подчас и нелицеприятного спора, причем спора не абстрактного, а предельно детального, в котором одновременно формируется консенсус и определяются нюансы.
Рейтинги, то есть результаты сравнения, выбора, на которые ссылается Дмитрий Медведев, не имеют силы действия, их характер – рекомендательный, они используются как один из аргументов для принимающей решение элиты и легко могут быть отброшены. Сама власть становится промежуточной инстанцией.
Президент Медведев не раз говорил о молодости и необходимости развития российской демократии. Развитие демократии заключается, в частности, в создании и стабильном функционировании институтов. Личная ответственность Медведева – как и Путина, впрочем – в том, чтобы придать принимаемым решениям (например, о выдвижении кандидата в президенты) вид общепонятной и общепринятой нормы.
Если в процесс принятия решения включаются (на словах) общество и процедура сравнения, то фантомные праймериз должны смениться реальными, без промежуточных структур.
Дарья Гармоненко 
Иван Родин 
