В Белоруссии случилась экономическая беда. У нас хорошо знают, что такое обвальная девальвация, тут сразу вспоминают август 1998 года. Люди потеряли сбережения, резко выросла безработица. СМИ хором горевали, что только-только в России стал появляться средний класс, как его и не стало.
Но уже через полгода не то что все исправилось, но стало понятно: острая фаза кризиса не будет продолжительной. С дешевым рублем ожили экспортеры и импортозамещающие отрасли.
В Белоруссии дефолта нет, но по новому официальному курсу (по которому все равно валюты нет) внешний долг составляет 90% от ВВП, и это опасно для любой страны. Но самое печальное, что механизм запуска производства в России 1998 года не вполне применим к Белоруссии. Белорусская экономика очень импортозависима. Про энергоносители – понятно, но белорусская промышленность использует чрезвычайно большое количество импортных комплектующих как из России, так и из других стран. После войны Советский Союз, когда поднимал совершенно разоренную землю, сделал из Белоруссии сборочный цех для всей страны. И это было правильно: полезных ископаемых там мало, а население грамотное и трудолюбивое. Быть сборочным цехом – выгодно и почетно, но налагает определенные правила при проведении экономической политики. В частности, надо тщательно следить за макропоказателями. Это всем полезно, но особенно важно для экономики, встроенной в производственные цепочки соседей.
Проблемы экономики Белоруссии не вчера выявились. Еще в мае 2009 года российский министр финансов Алексей Кудрин сказал, что у Белоруссии могут возникнуть проблемы с платежеспособностью. Задолженность с тех пор только увеличилась, и отрицательное сальдо торгового баланса тоже росло, составив в апреле 720 млн. долл. Как власть не видела разверзающейся пропасти?
Тут надо сказать о самом знаменитом «бренде» Белоруссии: «белорусской модели». С одной стороны, ничего особо нового. Государственная собственность на крупные средства производства. Торговля и услуги в основном частные. Цены официально или неофициально регулировались. Эта модель не вполне белорусская и нигде свою эффективность не проявила.
Но «белорусская модель» еще и понятие экзистенциальное. Она – в отрицании выбора, который сделала Россия. Выбора частной собственности и рыночной экономики. Да, российский рынок пока кривой, но он в проекте ориентируется все же на мировые образцы.
Тут надо сразу сказать, что хоть русофобы везде встречаются, но в Белоруссии их найти сложнее, чем в других местах. Это не «антирусскость», а политическая «антироссийскость». В электронных СМИ Белоруссии существует табу на позитивную информацию о России, из России. Ну, яхты олигархов – это первым делом. Дальше могут идти безработные, нищие, бездомные, беспризорные. Годятся аварии и пожары. Причем белорусские СМИ ничего не выдумывают – все можно найти в российских источниках.
Такая позиция уже ссорит руководителей, а однажды может разозлить и российскую общественность. Не говоря о моральной стороне вопроса, это нужно меньше всего белорусской экономике, половина экспорта которой идет в Россию.
Но самое главное: иррациональное желание все делать «не как в России» не позволяло замечать то, что не заметить невозможно. Если страна экспортирует на треть меньше, чем импортирует, не являясь финансовым центром, с этим надо же что-то делать! Аккуратно опускать курс, привлекать инвестиции, проводить приватизацию.
Мировой кризис сделал особенно заметным тот факт, что нерациональная экономическая политика – дело слишком многих. Но Греция не предлагает себя в качестве модели для Германии или Франции, которые ее спасают. И Россия, конечно, поможет Белоруссии, но после привнесения в жизнь больше рационального.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко