Очередное вручение премии с каким-нибудь громким названием в последнее время воспринимается как заурядное событие.
А тут не премия даже (вручающаяся «за лучший роман, написанный на русском языке»). А суперпремия. Супернацбест десятилетия. Лучшая книга из тех, что в свое время получали премию «Национальный бестселлер».
Мог выиграть Пелевин, мог Проханов, мог даже Юзефович. Мы не спорим, что Бояшов не хуже Геласимова. Не спорим и с тем, что, как ни хорош и очарователен во всем Дмитрий Быков, нельзя же ему вручать все на свете.
Не спорим и с тем, что Михаил Шишкин пишет – этот, как там это все называется? – центон в прозе, у него сплошь аллюзии и невыделенные цитаты. Или не сплошь. Просто это есть, просто это такой прием. За это Букера – в самый раз. Но, конечно, не Нацбест. Нацбест все же (ну, хотя бы это предполагается) не только исключительно для филологов.
Поэтому, говоря объективно, на наш взгляд, соревновались всего два автора: Проханов и Пелевин. Проханов именно с романом, мягко говоря, нашумевшим. Пелевин, еще более мягко говоря, с не лучшим своим произведением. «По совокупности заслуг» надо бы, конечно, Пелевину. Но ведь премия за роман.
Что было делать? Не Проханову же давать. Сейчас, в разгар модернизации, при свете инноваций и нанотехнологий, вручать премию – да еще десятилетия! – дремучему, закоренелому, закоснелому и упорствующему в своей закоснелости Проханову? Это никак невозможно. Давать вещам в той или иной степени проходным и случайным – несолидно.
Остается идеальный компромисс: Прилепин. Он великолепен еще и тем, что это ведь не роман даже. То есть и волки умерли с голоду, и овец на охоте перестреляли из гранатометов.
Собственно, лауреатом Прилепин стал в результате закулисных игр. Сборник рассказов «Грех» никак не подходил по условиям премии для номинации. Пришлось срочно переименовывать его в роман. Гоголь, назвав «Мертвые души» поэмой, поступил дерзче. И то прокатило.
Прокатило и сейчас.
И должно было прокатить.
Прилепин ведь вовсе не очень плохой писатель. Он расчетлив и прост в своей расчетливости. «Свинье взрезали живот, она лежала, распавшаяся, раскрытая, алая, сырая». Заметьте: сырая. А что написал бы Пелевин? Он написал бы: трехкрылой свинье взрезали оба живота, пока варилась в социальных сетях, ipad странно выговаривал слово «россия», ну и т.д. Или Проханов: кроваво-голубая мразь грызла истерзанное, нежное красно-коричневое чрево матушки великой, даже в угаре упадка, России, которую эти палачествующие либеральные головорезы, присосавшиеся к ее соскам, называли свиньей. Ну, и опять-таки так далее. А тут четко и ясно: сырая. Потому что только что убили.
Или вот: «Ему было семнадцать лет, и он нервно носил свое тело». На руках? В карманах? Не важно, важно, что если вам семнадцать, вы так и носите его, оно еще не ваше. Но если вы так напишете, то вам дадут 100 тысяч долларов США. За лучший роман десятилетия по версии премии Нацбест.
Некоторые, ругая, называли тексты Прилепина пацанскими. Разборки, драки, сопли кровавые. Знаете, в 90-е ему б и не дали ничего. Тогда братки были, а не пацаны. И несколько хороших писателей.
Сейчас те, хорошие, уже пишут хуже или мало или вовсе не пишут. Братки сели или вышли в люди. Есть пацаны. Они определяют время. Прилепин – герой нашего времени. Если бы премия была не за лучший, а за типический, определяющий, это вообще был бы идеальный выбор.
У каждого века свое средневековье. У каждого десятилетия свой Прилепин.
Нам еще повезло с нашим Прилепиным. Нам просто с десятилетием не повезло. Пацанячьим.
Геннадий Петров 
