Умерла так умерла

Если судить о состоянии литературы по количеству премий, то с нашей изящной словесностью все прекрасно: литнаград не просто много, а очень много, и число их год от года увеличивается. На этом фоне растущей литрождаемости факт исчезновения той или премии становится настоящим событием. Так недавно произошло с «Русским Букером», который возник в 1991-м, задавшись целью «привлечь внимание читающей публики к серьезной прозе, обеспечить коммерческий успех книг, утверждающих традиционную для русской литературы гуманистическую систему ценностей» – так написано на официальном русскобукеровском сайте. С тех пор «Русский Букер» ежегодно радовал и возмущал общественность выбором «лучшего романа на русском языке» – от «Линии судьбы, или Сундучка Милашевича» (кто-нибудь помнит, о чем он?) первого букероносца Марка Харитонова до «Цветочного креста» последнего лауреата Елены Колядиной. «Крест» пока еще помнят – как скандальный роман «про афедрон». Колядина может оказаться последним лауреатом во всех смыслах, поскольку на том же премиальном сайте в разделе «Новости» в середине марта появилось сообщение о том, что истек срок договора Фонда «Русский Букер» с попечителем премии: «Переговоры с возможными партнерами на данный момент не дали определенных результатов, но они продолжаются. В этих условиях правление фонда вынуждено отложить объявление премиальной процедуры 2011 года и в ближайшие месяцы принять решение о дальнейшем существовании премии». С тех пор других новостей не появилось, и вполне возможно, что букеровская агония завершится летальным исходом.

У кого-то это известие вызвало злорадство: ага, наградили ужас что – вот и сами оказались в глубоком афедроне. Кто-то пожалел старейшую (после 1917-го) негосударственную награду: была-была себе – и нету. Большинство же россиян (которых, по данной последней переписи, 142 905 200 человек) кончину «Букера» едва ли заметили. Как не замечали его при жизни. Хотя ни плакать, ни злорадствовать незачем: умерла так умерла. Если рассматривать литературу и литературный процесс как нечто живое, то все должно быть как у людей – рождение, детство, отрочество, юность, зрелость, старость, умирание. Видимо, «Русский Букер» все эти стадии прошел. И ничего страшного. Во-первых, это не первый случай премиальной смерти: была, скажем, премия Аполлона Григорьева – и где она теперь? И ничего, литпроцесс не остановился ни на секунду и бодро плетется вперед слабыми семимильными шагами. Во-вторых, само название «Русский Букер» говорило о чужеродности премии: зачем копировать название англоязычной награды, пусть и с добавлением прилагательного «русский»? И где тогда «Русский Гонкур» или «Русский Нобель»? В-третьих, кончина одной премии дает простор другим, которые топчутся на одном даже не литературном поле – пятачке, тасуя практически не обновляющуюся писательскую колоду. Читая списки финалистов и лауреатов крупных литнаград – «Большой книги», «Русского Букера», «Нацбеста», «Ясной Поляны», – нехотя вспомнишь из Иннокентия Анненского: «Одной Звезды я повторяю имя...» Поэтому «Нацбест» с нынешнего года предусматривает возможность исключения из конкурса произведений, «засветившихся в шорт-листах других крупных литературных премий и тем более снискавших победу в одной из них». И, наконец, литература и жизнь – это все-таки не одно и то же. И смерть в литературе имеет свои особенности и оставляет возможность для воскрешения. Что показала, например, премия Белкина и премия журнала «Дружба народов», которые какое-то время не присуждались, а потом – ничего, ожили.

Или совсем свежий случай с писателем Василием Аксеновым, которому прислали повестку из налоговой инспекции и велели явиться на допрос в качестве свидетеля почти два года спустя после его кончины. Трагифарс, иначе не скажешь. Вот и «Русский Букер» вполне могут попытаться когда-нибудь вернуть к жизни. Пусть даже под другим именем. Но так даже лучше.