На днях на совещании по оптимизации численности госслужащих глава государства Дмитрий Медведев пришел к неутешительному выводу – проблема сокращения бюрократического аппарата почти неразрешима. «Сокращаешь, проходит полгода, глядь, опять та же самая штатная численность», – сокрушался Медведев, вспомнив про законы Паркинсона.
В Бюджетном послании на следующий год глава государства сформулировал задачу за три года сократить госаппарат на 20%. Министр финансов Алексей Кудрин подсчитал, что если поручение президента будет исполнено, удастся сэкономить 43 млрд. руб. Эти деньги будут направлены на премии оставшимся сотрудникам. Впрочем, уверенности в том, что это будет достаточным стимулом, похоже, у Кудрина нет.
Все дело в том, что аппаратная сила чиновника, согласно тем же законам Паркинсона, определяется его способностью, так сказать, «пробить» себе расширение штата. Так что чем больше в его распоряжении сотрудников, тем выше его статус и устойчивее положение. По сути дела, распоряжение главы государства затрагивает не безропотных рядовых служащих, которые могут подпасть под сокращение. Президент Медведев бросает вызов бюрократии. Он пытается ввести новую управленческую культуру, где аппаратный вес измеряется другими показателями. В первую очередь эффективностью работы. Поэтому-то глава государства и призывает избавиться от избыточных госфункций, а также повысить результативность деятельности за счет внедрения новых технологий.
Вот только эти нововведения не слишком радуют бюрократов. Поскольку противоречат внутреннему самоощущению чиновничьей братии. Медведев в каком-то смысле провоцирует скрытое, затаенное противодействие, которое выражается в саботаже. Кстати сказать, противодействие подспудно проявилось уже в ходе совещания. Глава аппарата правительства Сергей Собянин тут же попытался обосновать нынешнюю численность бюрократического аппарата. Глава государства ему возразил и дал поручение правительству подготовить прогноз по оптимальной численности чиновников для выполнения необходимых стране госфункций.
Не исключено, что прогноз может оказаться далеким от идеалистических представлений президента. Традиционно саботаж проявляется в снижении результативности работы, а также расширении практики несвоевременного исполнения поручений, с чем так активно сражается глава государства. Итог – рост недовольства элиты инициативами президента. В советской истории есть немало тому примеров. Попытки отдельных высших руководителей государства – Никиты Хрущева, Михаила Горбачева и Бориса Ельцина – посягнуть на бюрократическую структуру наталкивались на ожесточенное сопротивление со стороны чиновничьего сословия. Как результат – обвал рейтингов лидеров страны. Ведь общественные настроения в России, как правило, контролирует и формирует не интеллигенция, а бюрократия, считающая себя ближе всех к народу. Впрочем, Медведеву совсем необязательно повторять путь своих исторических предшественников. Если он сделает ставку на развитие гражданских институтов, эффект может получиться иным.
Кстати сказать, подобных вещей в бытность президентом старательно и системно избегал Владимир Путин. В этом духе он продолжает действовать и сейчас. Для него до сих пор поддержка и лояльность бюрократических элит являются одними из главных компонентов успеха. Ощущение нестабильности, которое Медведев так или иначе внушает российской бюрократии, вынуждает элиту самоотверженно сражаться за лидера, который готов ее беречь. Самый яркий пример этой борьбы – конфликт вокруг мэра Москвы Юрия Лужкова. Столичный градоначальник фактически выразил чаяния бюрократии, мечтающей о возвращении Владимира Путина.
Татьяна Астафьева 
