Европейский выбор

На днях в Ирландии определились с датой проведения повторного референдума по вопросу присоединения страны к Лиссабонскому договору – референдум пройдет 2 октября. Напомним, что в июне прошлого года ирландцы договор уже отвергали, не хватило 1% голосов. А без этого процента застопорился весь процесс в Евросоюзе – документ должен быть одобрен во всех 27 странах.

Некоторыми Лиссабонский договор от декабря 2007 года трактуется как компромиссное, более мягкое решение о реформировании ЕС, чем ранее отвергнутая французами и голландцами Европейская Конституция. Некоторые считают его по отношению к Конституции лишь эвфемизмом – «договор» звучит не так грозно.

Принятие Конституции, одобрение договора выглядят как процесс политически конъюнктурный. И в отдельный момент времени он таким и является. Но в целом это процесс глубинный, это продолжение поистине тектонических сдвигов в Европе.

Элиты годами – со времен Европейского объединения угля и стали – осознавали экономические выгоды интеграции. Чем шире единое экономическое пространство, тем оно потенциально более конкурентоспособно в мировом масштабе – страны друг друга не дублируют. Общий рынок поначалу можно было самым примитивным образом описать так: немецкая промышленность и французское сельское хозяйство. Конечно, и в 1957 году все было не так просто, а с тех пор картина усложнилась многократно. Но принцип остается: каждый занимается именно тем, в чем наиболее преуспел. Кстати, в аграрной сфере этот принцип работает слабее всего, за что Евросоюз ругает весь мир.

Итак, понимая законы глобальной экономики, европейские элиты буквально втаскивают свои страны то в Конституцию, то в новый договор. Ведется мощная пропаганда «общеевропейских ценностей». Многие вообще отказались от референдумов по Конституции и договору – вопросам, столь важным для народов.

Цели, как было показано выше, объективны и понятны, пусть при этом иногда и страдает если не буква, то дух демократии. Но есть одно «но». Нации не исчезли. И исчезать не собираются. В теории все гладко, но когда приходят реальные проблемы – кризис или что похуже, – Жан будет солидарен прежде всего с Андре, а Ганс с Фридрихом. И про Брюссель они вспомнят далеко не в первую очередь. Общеевропейская идентичность реально существует, но только тогда, когда жизнь не бьет ключом по голове.

Особая статья – сфера внешней политики. Франция подчеркивает свои интересы в Магрибе, во франкофонной Черной Африке французские войска до сих пор периодически замиряют конфликты. Существование Содружества наций с почти 30% населения Земли само по себе немало говорит об амбициях Великобритании. Испания и Португалия провозглашают особые связи с Латинской Америкой. Немцам ни о чем таком вслух говорить не рекомендуется, но┘ германские приоритеты в странах, некогда бывших частями Австро-Венгерской империи, особые связи с Россией – всем известный факт. И как все эти интересы будет сплавлять в нечто единое министр иностранных дел Европейского союза, который появится после вступления в действие Лиссабонского договора, – пока не вполне понятно.

Последствия вступления в силу Лиссабонской декларации для России – тоже сфера предположений. Считается, что в более централизованном Евросоюзе роль Старой Европы повысится – это, безусловно, благоприятный для нас фактор. Если Еврокомиссия при возрастании ее значения не ослабит борьбу с европейскими энергетическими гигантами E.ON, Gaz de France Suez, Eni, «Газпромом» – это может представлять угрозу энергетической стратегии России. Мечта Брюсселя – разделить гигантов на добывающие, транспортирующие и реализующие продукцию компании. Пока национальным государствам удавалось этому стремлению противостоять. Время покажет, какая из тенденций возобладает.