В последнее время среди чиновников и делового сообщества все громче раздаются голоса о необходимости ликвидировать затор на пути к мелким банкам и реальному сектору экономики выделенных государством для преодоления кризиса ликвидности нескольких триллионов рублей. При этом все чаще можно слышать предложения о необходимости насильно заставить главных получателей помощи среди банков – Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк – кредитовать прочие банки и предприятия под низкие проценты.
Логика сторонников этой линии предельно понятна – деньги государство давало под довольно низкие для нынешнего времени проценты не для того, чтобы крупнейшие банки просто сидели на них, решая только свои собственные проблемы, а еще хуже – направляли на скупку доллара. Помощью нужно делиться с более слабыми банками, а также кредитовать предприятия. Вот только нельзя при этом игнорировать логику госбанков, не желающих проводить полученные деньги дальше по цепочке вниз, да еще и под низкие проценты. Главными задачами у банков как у коммерческих структур должны быть получение прибыли в интересах акционеров и защита интересов вкладчиков, а Сбербанк и ВТБ – лидеры на рынке вкладов. Если же раздавать деньги налево-направо, руководствуясь прежде всего интересами государства в поддержании всех уровней банковской системы и производства, то легко можно оказаться в положении государственного Сбербанка конца 80-х – начала 90-х годов. Несмотря на госгарантии, он оказался в 1992 году не в состоянии выполнять обязательства перед вкладчиками, оцениваемые в несколько годовых объемов ВВП страны. Государство до сих пор не может рассчитаться по тем своим гарантиям и не смогло это сделать, даже несмотря на рост доходов и экономики последних лет. На днях Совет Федерации одобрил закон, по которому даже выплата мизерных компенсаций по тем вкладам будет заморожена.
Среди нуждающихся в госпомощи мелких и средних банков, а также промышленных предприятий наверняка много таких, которые не смогут благополучно пережить кризис. Если Сбербанк и ВТБ их по настоянию чиновников прокредитуют, то, с большой долей вероятности, вынуждены будут столкнуться с невозвратами и последующими списаниями выданных сумм. В лучшем случае это просто ухудшит коммерческие показатели банков-доноров, ударит по их акционерам, среди которых не только государство, но и много частных лиц. В худшем, если невозвраты станут массовыми, а убытки – запредельными, приведет к повторению ситуации 1992 года, что ударит еще и по вкладчикам.
Впрочем, эти соображения не означают, что государство не должно кредитовать проблемные мелкие и средние банки, а также предприятия, которым не доверяют получившие помощь крупнейшие госбанки. Ясно, что если госпомощь при решении проблем с ликвидностью не дойдет до низового, пусть даже частично нежизнеспособного уровня, то потери экономики будут в несколько раз больше, чем если прокредитовать этот сектор, несмотря на высокие риски невозвратов. Кризис и депрессия могут оказаться достаточно продолжительными, до трех лет. Государству следует вспомнить, зачем оно создало агентства в структурах органов исполнительной власти. Именно они должны заниматься вопросами помощи субъектам хозяйствования. А уж способы контроля над деятельностью бюрократии, чтобы не допустить разворовывания и роста коррупции, должно найти руководство страны. Создание наблюдательных советов при инвестиционных комитетах агентств из представителей исполнительной власти, парламента и отраслевых союзов предпринимателей – один из способов. В условиях отсутствия доверия лучший метод обеспечить выделения средств действительно нуждающимся – прозрачность процедур принятия решений.
Ольга Соловьева 
