Вчера в Москве открылся XII Всемирный русский народный Собор. В этом году у него есть и альтернативное название – Собор детей и молодежи. Русская православная церковь решила поговорить о «нашем будущем». О «цветах жизни»...
«Ныне молодые люди духовно бедны и несчастны, потому что лишены связи с традицией предков... Вот почему школа и СМИ должны помочь молодым людям почерпать мудрость и нравственную силу из источника своей традиции», – заявил Патриарх Алексий II, открывая Собор. Ему вторил митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). «Веру отцов» он назвал «испытанной временем истиной», на которую следует опираться. Позиция церковных иерархов прозрачна и понятна. Церковь – консервативный институт. Церковь – защитница традиции. Молодой человек, живущий с оглядкой на прошлое, – ее идеал и отрада. Проблема лишь в том, что общество, в котором мы живем, сложно назвать традиционным. И обратного пути нет – колесо времени поворачиваться вспять не желает.
Американский социолог Маргарет Мид когда-то ввела в научный оборот понятие «префигуративная культура». Оно обозначает общество, в котором взрослые учатся у детей, а не наоборот. Наше общество во многом префигуративно. Моду, современный стиль жизни, уроки плавания в новом океане информации дети усваивают быстрее и легче – и учат отцов. В РПЦ эту тенденцию, пожалуй, улавливают, но по-своему. «Посети урок основ православной культуры и научи религиозно безграмотных родителей тому, что ты на нем услышал!» – это, можно сказать, программная установка Церкви. Очень похоже на Крестовый поход детей. Дети должны учить родителей. Только не актуальному, а хорошо забытому старому (вроде косоворотки и сапог!) Когда консервативные организации оседлывают коня современности, они все переиначивают и выходит все шиворот-навыворот.
О том, что Церковь будет искать общий язык с молодежными субкультурами, было заявлено накануне Собора. Положительный опыт есть: православный рок-клуб блаженной Ксении Петербургской на северо-востоке Москвы или дьякон Андрей Кураев, выступающий со сцены на рок-концертах. Но желающих понять, а не осудить то, чем живет молодежь, в церковной среде единицы. Зато осуждающих, восклицающих: «Чур меня!» и заявляющих: «Ты заблуждаешься!» – тьма. К тому же границы нынешних молодежных субкультур размыты, они обмениваются символами, языками и смыслами. Можно любить тяжелый рок и бывать на исповеди. Металлисты, готы, панки, рэперы, байкеры, толкинисты, ролевики – закаменелые бренды, за каждым из которых такое разнообразие и разномыслие, что черт ногу сломит. Даже среди представителей гей-движения значительное число молодых людей считают себя православными. Церкви скорее нужно вести диалог с индивидуумом, нежели с субкультурой.
Неправда, что молодые люди вообще не идут в Церковь. Идут, как и представители других поколений. Молодой человек ищет свою идентичность. Он ищет ответа на вопрос: «Кто я?» На такие вопросы человек обычно отвечает, обозначая свою принадлежность к той или иной группе: «я – мужчина», «я – студент», «я – журналист». Или «я – православный». Церковь – это тоже группа, и молодой человек, осознавая свою к ней принадлежность, хочет, чтобы от всех остальных групп она заметно отличалась. Примечательно, что молодые неофиты нередко бескомпромиссны, как Иоанн Златоуст, и большие консерваторы, чем старики. Как и молодые священнослужители, к слову.
Удовлетвориться такой молодежью, самостоятельно ищущей путь к храму, Церковь не хочет. Ее право. Но чтобы Церкви по известной поговорке самой «прийти к горе», ей придется – желает она того или нет – трансформироваться. Демократизироваться. Заговорить на новом языке. Одним словом, измениться. Только тогда она станет действительно конкурентоспособным брендом в молодежной среде. А вот как меняться и что нужно менять – решать самой Церкви!
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
