Рано или поздно это должно было случиться. В Москве подписан Акт о каноническом общении Русской Православной Церкви Московского Патриархата (РПЦ МП) и Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Политические предпосылки разделения единой Русской Церкви были фактически устранены в 1991 году. Однако потребовались годы для того, чтобы, с одной стороны, открыто об этом объявить и, с другой стороны, осознать, что это действительно так. Для Церкви время течет медленно. Но неумолимо.
Безусловно, Акт частично ограничит самостоятельность РПЦЗ. Но, согласившись на это, Зарубежная Церковь не сделала Москве одолжения. Она оказалась в ситуации вынужденного исторического выбора: возврат к корням или постепенное превращение в замкнутое сообщество, резервацию русского православия на Западе и прибежище для клира, недовольного политикой Московского Патриархата. Неизбежно меняется и сама структура эмиграции. С каждым поколением ее связь с той самой «оберегаемой» русской культурой слабеет. А эмигранты постсоветского периода и вовсе не понимают, почему в одном городе действуют приходы двух разных Русских Православных Церквей.
В повседневной жизни клир и верующие Зарубежной Церкви не первое десятилетие играют по правилам западного общества и культуры. Эта культура продиктовала им, в частности, демократизацию управления Церковью (за счет увеличения роли мирян) и открытость по отношению к прессе. При этом, погружаясь в «западный котел», они оказались лицом к лицу с процессом глобализации. Они видят, как эта волна с головой накрывает самобытные культуры, отсюда их трепетное отношение к собственной православной идентичности. Отсюда их категорическое неприятие экуменизма и межрелигиозного диалога. Московский Патриархат, объединившись с Зарубежной Церковью, не станет ни либеральнее, ни ближе к Западу и своим традиционным партнерам по межхристианскому диалогу – католикам и протестантам.
Интерес Владимира Путина к процессу объединения Церквей не случаен. Россия при Путине последовательно настаивает на особенности «русского пути», и Церковь – вполне естественный проводник этой идеологии. Теперь любое рассуждение священника или прихожанина РПЦЗ о «русской самобытности», о том, что «умом Россию не понять», приобретает политический оттенок. Нельзя исключить, что и на парламентских и президентских выборах паства Зарубежной Церкви в диаспоре станет более активно голосовать в приемлемом для Кремля ключе.
Подписание Акта не означает, что в процессе «собирания русских» поставлена точка. Не стоит забывать о русских эмигрантах, перешедших под омофор Константинополя – основного «соперника» Москвы в православном мире. Здесь перед Московским Патриархатом, да и перед государством, по сути, непаханое поле. Нужен особый подход, новый метод.
Нельзя не замечать и прихожан Зарубежной Церкви, полагающих, что противостояние «белых» и «красных» продолжается, и призывающих Московский Патриархат к покаянию. Но их интеграция не заботит Москву. Несогласные фактически объявили себя маргиналами и постепенно будут сходить с исторической сцены. Не образовав собственных стабильных структур и институтов, они просто потеряются в динамичном мире, и историки впоследствии будут выискивать их след в документах нашего времени. Это неизбежно. Как неизбежным было и то, что произошло в храме Христа Спасителя 17 мая 2007 года.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко