После мартовских региональных выборов ощущается некое движение в политической атмосфере. Что-то меняется. Создается впечатление, что Кремль корректирует свою политику в отношении форм, методов и целей контроля за политическими процессами в стране. Избрание председателя ЦИКа не от «Единой России» – штрих, но характерный, в этом плане. Совсем не обязательно, чтобы руководители всего на свете, связанного с публичной политикой, были представителями правящей партии. Практический смысл невелик, а репутационный, в том числе и международный, ущерб значителен. А если принять во внимание, что среди основных политических партий нет ни одной, находящейся в оппозиции к президенту, то проведению его политической линии вообще ничего не угрожает.
Сейчас интенсивно заговорили о том, что зарегистрированные Минюстом партии должны допускаться на выборы напрямую, без сбора подписей и залогов. Разумно. Потому что в противном случае не совсем понятно, что зарегистрировали и, главное, зачем?
И хотя, судя по всему, до декабрьских выборов ничего в практическом плане не изменится, но политический резонанс от самих разговоров на эту тему уже выглядит положительным. Так всегда бывает при соприкосновении со здравым смыслом.
Видимо, в Кремле окончательно убедились: большее или меньшее количество партий, участвующих в выборах, не создает системных рисков для политической устойчивости общества. Совсем не обязательно иметь конституционное большинство в Думе, аккумулированное в одной партии. Конституционное большинство, полученное от суммирования голосов трех-четырех лояльных Путину партий, придает неизмеримо большую легитимность принимаемым решениям. Более того, в публичном плане за рамками «Единой России» есть гораздо больше харизматичных политиков, способных к публичной апологии принимаемых, в том числе и непопулярных, законов. И пользы больше, и подозрений в узурпации власти меньше.
Оживился и процесс создания новых политических и общественных объединений. Сергей Чемезов создает общественное движение на базе профессионального союза машиностроителей. Если оно в дальнейшем превратится в партию, то это будет свидетельствовать лишь о том, что энтузиастам партстроительства, с единственным табу на критику Путина, дан зеленый свет. Ведь и проект Михаила Барщевского, если честно, выглядит все больше как реализация амбиций и притязаний самого известного «игрока». Известно, в течение года он проводил ряд консультаций с представителями администрации, но никаких гарантий на прохождение в Думу ему никто не давал. Хочешь бороться – борись, но сверху отмашки не было.
Иное дело выборы президентские. Здесь, судя по всему, прессинг властей остается высоким. Это обусловлено исключительным желанием победить уже в первом туре. А распыление голосов среди потенциальных единомышленников этой цели не содействует.
Страх перед вторым туром понятен. Всем памятен второй тур губернаторских выборов 1996 года, когда безусловный лидер первого Анатолий Собчак проиграл Владимиру Яковлеву, сумевшему договориться со всеми, кто не любил Собчака.
Именно поэтому в нашей стране о президентских амбициях говорят только политические клоуны. Страшновато.
Созданная властью политическая конструкция кажется неоптимальной. Кое-где жмет, кое-где выглядит избыточно перестраховочной. Появилась уверенность, что управление может быть чуть более дистанционным. И если послабления станут реальностью, то никто от них не проиграет.
Елизавета Авдошина 
