На выходе из пандемии России потребуются новая экономическая политика и кадровые перестановки

Председатель ЦБ Эльвира Набиуллина и глава Минфина Антон Силуанов, по мнению ученых, должны кардинально пересмотреть принципы своей работы. Фото РИА Новости

Снижение или даже обнуление процентной ставки Центробанка, смягчение или полная отмена Минфином бюджетного правила, налог на валютные спекуляции, временное внедрение прогрессивного налогообложения, включение печатного станка, распечатывание Фонда национального благосостояния (ФНБ), кадровые перестановки. Такой разнообразный список мер спасения экономики на грани обвала предложили академики и бывшие сотрудники правительства. Какую модель роста мы должны профинансировать таким образом? Ответ пока расплывчат: несырьевую с акцентом на человеческом капитале. В этом описании не хватает главной характеристики – отсутствие барьеров для появления новых центров прибыли.

Российская академия наук (РАН) подготовит предложения в общенациональный план действий по восстановлению экономики, который президент Владимир Путин поручил правительству подготовить к 1 июня. Об этом сообщил в четверг в рамках Московского академического экономического форума президент РАН Александр Сергеев.

Участники онлайн-сессии форума попытались оценить, каким будет падение ВВП России в этом году с учетом накопившихся за время стагнации проблем, нефтяного коллапса и шока, вызванного пандемией. Оценки отличаются в разы.

Например, по прогнозу главного экономиста Внешэкономбанка Андрея Клепача (ранее работал в Минэкономразвития), в этом году экономический спад может составить 5% при цене нефти около 34 долл. за баррель.

Похожие ожидания у президента Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений Александра Дынкина. Ссылаясь на опережающие индикаторы, он прогнозирует падение ВВП РФ по итогам года на 5,5–6%.

Более тревожные прогнозы делает академик РАН Абел Аганбегян. «В 2020 году у нас будет глубокий структурный кризис, – сообщил он. – По моему мнению, ВВП снизится примерно на 8%, реальные располагаемые доходы упадут на 8–10%. Число бедных увеличится с 18 млн человек до 30 млн и даже, может быть, больше».

По мнению Аганбегяна, этот кризис в социальном плане будет намного глубже, чем кризис-2009. Особенно если учесть, что «реальные располагаемые доходы снизились на 8% еще до сегодняшнего кризиса, в период стагнации, и число бедных выросло уже на 5 млн человек в предыдущие годы». Наконец, настоящую катастрофу предсказывает член президиума РАН Роберт Нигматулин.

Он рассказал о способе расчета, в основе которого инженерные методы, используемые для анализа многопараметрических систем. По этим расчетам, в 2020 году российский ВВП с учетом нефтяного шока и связанных с пандемией ограничений сократится на 18,5%. Это базовый сценарий. Худший вариант предполагает сокращение на 23%. 

Участники форума предложили большой список разнообразных мер спасения – от довольно мягких до по-настоящему радикальных.

В частности, по словам Аганбегяна, антикризисная программа 2009 года оценивалась почти в 11% ВВП: «Если перевести на сегодняшние деньги, это около 12 трлн руб.».

Сейчас, как отметил академик, те мероприятия, которые намечены, «немного превышают по объему 2 трлн руб.». «По-видимому, будут дополнительные меры. Но вряд ли при нынешнем курсе мы истратим больше 4% ВВП», – полагает Аганбегян. По его мнению, на спасение экономики и благосостояния населения нужно тратить 10–15 трлн руб. в год: «Из них безвозвратных денег – 4 трлн, максимум 6 трлн руб. А основная масса может быть затрачена в виде низкопроцентных или даже беспроцентных кредитов с государственным возмещением».

Конечно, были даны рекомендации ведомству Эльвиры Набиуллиной: «Крайне важно сделать ЦБ банком социально-экономического развития». «Банковские активы – это основной денежный мешок, в котором содержится около 96 трлн руб. Эти гигантские средства пока не очень эффективно используются», – считает Аганбегян.

Его вывод: банковская система должна решать возникающие проблемы совместно с правительством. И чтобы из кризиса перейти к социально-экономическому росту, а не вернуться к стагнации, надо ежегодно увеличивать на 10–15% инвестиции в основной капитал и в экономику знаний, в человеческий капитал. Тогда, по прогнозу академика, мы сможем выйти с 2023 года на 3-процентный (и затем более) рост ВВП.

«Если не получится сделать экономику несырьевой, то нам опять придется готовиться к очередному кризису», – согласился научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг.

Центробанку рекомендовали задуматься не только об экономическом росте, но и о социальном развитии.  Фото Reuters

По его мнению, для восстановления экономики и перехода к новому качеству роста надо отходить от бюджетного правила или модифицировать его, иначе мы не получим существенного отскока в плюс. «Как я понимаю, пока решено не распечатывать ФНБ, за исключением средств, которые тратятся по бюджетному правилу на текущие расходы. Но если мы хотим получить план восстановления экономики, нам надо использовать резервы главного командования, но именно в инвестиционных целях», – добавил он.

Наконец, с учетом того, что часть нагрузки ложится на регионы, надо, по мнению Клепача, «принимать серьезные меры, чтобы изменить характер экономических взаимоотношений между федеральным центром и регионами, надо дать им ресурсы». Потому что сложившаяся модель не позволит уменьшить дифференциацию между регионами и создать новые точки роста.

Надо использовать в порядке приоритета ФНБ, денежную эмиссию, внешние займы, добавил завлабораторией финансовых исследований Института экономической политики им. Гайдара Алексей Ведев (ранее работал в Минэкономразвития).

При этом он отметил, что в отличие от прошлых лет сейчас риторика финансового блока заметно изменилась: «Минфин уже не настаивает на профицитном бюджете. Это означает, что он будет больше давать экономике, чем забирать. Рассматривается вопрос об увеличении внешнего и внутреннего долга, введены налоговые льготы. Я считаю, это крайне стимулирующая финансовая политика, которую надо сохранить на ближайшие годы, а не только по выходе из пандемии».

«Денежная политика также направлена на смещение. Думаю, можно реальную нейтральную процентную ставку с 2–3% снизить даже до нуля», – добавил он.

Эксперты высказали опасения, что когда доминируют госбанки, создаются предпосылки для переноса сектором своих проблем и обязательств на государство. «Эта ситуация опасна с точки зрения будущей банковской системы, которая должна содействовать экономическому росту, а не получать рекордные прибыли», – уточнил Ведев.

Предлагались и более радикальные меры. Директор Московской школы экономики МГУ им. Ломоносова Александр Некипелов упомянул не только установление ключевой процентной ставки на уровне 2–3%, увеличение денежного предложения, но и инициацию государством крупных инфраструктурных проектов (второй Транссиб), основанных на государственно-частном партнерстве, внедрение налога Тобина (на валютные спекуляции).

В материалах Роберта Нигматулина указывались такие меры, как снижение курса рубля до 80 руб. за доллар, ужесточение контроля и повышенное налогообложение трансграничного перемещения капитала (в том числе в офшоры), призыв к добровольному внедрению на 4-месячный срок прогрессивного налогообложения по европейской шкале от доходов (40%) в пользу ФНБ и т.д. Также упоминалось существенное увеличение финансирования здравоохранения.

«Нужны кардинальные перемены в нашем экономическом порядке плюс смена кадровой политики», – заключил Нигматулин.

Как пояснил Клепач, вызванный пандемией кризис ставит вопрос не только об экономических решениях, но и о мерах укрепления социально-политического доверия. К этому, как представляется, стоило бы добавить главное – новая модель роста, которую нам предстоит столь щедро профинансировать, должна предполагать не создание очередных ограничителей, а снятие барьеров на пути свободного развития новых центров прибыли и аккумулирования капитала.