Кому выгодно торпедировать закон о рыболовстве?

Поправки в закон «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов», справедливо названные «инвестиционными», уже прошли первое чтение в Государственной думе. На 21 июня намечено второе чтение поправок. Согласно проекту закона, до 20% квот предлагается предоставлять тем, кто готов вложиться в строительство рыболовных судов. Также сохраняется так называемый «исторический» принцип выделения квот, и даже повышаются сроки закрепления квот на вылов рыбы – с нынешних 10 до 15 лет. При этом ужесточаются и нормы освоения квот – теперь их обладатели должны осваивать не менее 70% объёма полученной квоты.

Казалось бы, зачем нужны перемены в отрасли, успехи которой просто не могут не впечатлять. Рентабельность торговли морепродукцией за последние годы выросла в разы за счет благоприятной конъюнктуры, падения курса рубля, природных и ряда других вполне объективных факторов. Прибыль только за год подскочила на 62,7 процента. Может сложиться впечатление, что ситуация в отрасли прямо-таки блестящая, однако руководителей отрасли и многих специалистов рекордные финансовые показатели скорее пугают, нежели вдохновляют. И не только потому, что они почти не отражаются позитивно на полноте рыбных прилавков или на ценах.

Все дело в реальной оценке со стороны Росрыболовства как текущей ситуации в рыболовецком промысле, так и его перспектив на будущее. А будущего у отрасли в ее нынешнем состоянии, прямо говоря, просто нет. Даже для тех, кто не имеет отношения к рыболовству, достаточно знать, что отечественный рыбопромысловый флот устарел и изношен, а средний возраст добывающих судов приблизился к 30 годам. При этом удельный вес судов, которые продолжают эксплуатироваться уже после истечения нормативного срока достиг 92% от общего количества.

Более трети крупнейших отечественных судов – могучих траулеров-плавучих заводов, на которых рыбу перерабатывают уже на ходу, выходят в море на свой страх и риск, с выработанным ресурсом. Многие из них уже невозможно реконструировать, потому что строительство нового корабля обойдется дешевле. Еще примерно столько же судов уже через 7-9 лет тоже, увы, останется только пустить на металлолом. К тому времени из-за неизбежного списания ряда кораблей российский рыбный улов по многим направлениям может упасть сразу в 3-5 раз.

И так на сегодня обстоит дело не только с судами, но и со всей инфраструктурой отрасли, где износ основных фондов приближается к критической отметке в 60 процентов. При этом в рыболовстве темпы обновления фондов не превышают 3 процентов, то есть, «обновить всё» можно не раньше, чем лет за тридцать – тридцать пять. Даже в сельском хозяйстве, где многие сооружения и сама земля стареют отнюдь не так быстро, как корабли, этот показатель в полтора раза выше – конкуренция не позволяет запаздывать. Во флоте же возраст судна, как известно, не всегда помеха успеху рыбака.

Но характерные для других отраслей механизмы поддержки инвестиционной активности в рыбной ловле, несмотря на все усилия регулирующих органов, срабатывают слабо. Идея стимулировать вложения в судостроение за счёт выделения дополнительных квот появилась уже несколько лет назад и отнюдь не на ровном месте. Ее суть сводится к тому, что компании, готовые заключать контракты на приобретение новых судов, получают право на существенную (до 20%) прибавку к квоте на вылов. В сочетании с налоговыми льготами и преимуществами в реализации продукции такой механизм применяется в целом ряде стран с развитым рыболовством.

Однако, в настоящее время законотворческий процесс, который предусматривает еще и разработку целого комплекса подзаконных актов, застопорился. Среди прочего это произошло потому, что Росрыболовству предстоит отвечать на открытое письмо «заслуженных работников отрасли», выступающих за сохранение ныне существующих «правил игры». Многим кажется – работали по-старинке годами, протянем и еще. А ведь рациональный пересмотр механизма распределения квот даёт возможность найти средства на строительство новых кораблей, не напрягая бюджет. Согласитесь, если в роли «бюджетных просителей» вдруг выступят представители отрасли, у которой такие прибыли, это вряд ли кто-то поймет.

Противники перемен задают вообще-то вполне справедливые вопросы, вроде «откуда взять дополнительные квоты?» или «кто будет строить?» Но ответы на них, по мнению специалистов отрасли, лежат на поверхности. Лишние квоты есть, прежде всего, у тех, кто ими просто спекулирует – так называемых квотных рантье. Другие по-прежнему свои квоты не выбирают, и именно поэтому повышение нормы выработки с 50 до 70% должно отпугнуть таких нерадивых получателей. Можно, в конце концов, вынудить кое-чем поделиться и тех, кто камуфлирует промышленный лов под научные исследования или даже контрольные мероприятия.

А вот в том, смогут ли российские верфи достойно ответить на потенциальный спрос, есть сомнения – у них сейчас на повестке дня и оборонный заказ, и проблемы с кадрами, и трудности с техникой. Нужны как минимум три-четыре года на то, чтобы в России снова смогли строить новые траулеры. Впрочем, предварительные заказы на строительство рыболовецких судов от многих компаний уже есть и их, кстати, не так мало – одна Объединённая судостроительная компания успела подписать сразу несколько соглашений. Теперь вопрос в реализации – хватит ли сил за столь короткое время обновить флот до приемлемых показателей.

Количество заказов, впрочем, говорит лишь о том, что в отрасли вообще-то мало кто сомневался, что поправки в рыболовный закон пройдут куда быстрее, чем это получается на практике. Промысел по-прежнему рентабелен, в рыбохозяйственном комплексе накоплены солидные финансовые ресурсы, покрывающие до четверти суммы необходимых инвестиций. У многих компаний есть средства для финансирования строительства судов. Есть и стимулы для привлечения кредиторов и инвесторов на условиях, куда более достойных, к которым привыкли в России за годы кризисов и санкций.

Нет только «политической воли» и «правил игры». А это значит, что строить корабли, очевидно, можно уже сегодня, возможно и за пределами России – Петра Первого это не смущало, тем более что времени на размышления у нас почти не осталось.