Сергей Куликов
Российские предприниматели в 2002 году уже пытались договориться с властью о новых правилах игры.
Фото РИА Новости
Захват собственности, зависимые суды, несамостоятельный парламент и давление на бизнес – это вовсе не злая воля Владимира Путина, а неизбежный этап исторического развития, который нельзя перепрыгнуть насаждением западных институтов и принципов. Такую сенсационную теорию о непереносимости институтов и методов управления обсуждали вчера в Москве на международном симпозиуме ведущие российские ученые и экономисты. Авторами теории, которая объясняет негативный эффект переноса институтов, являются американские экономисты во главе с нобелевским лауреатом Дугласом Нортом.
В отличие от классического подхода, предполагающего, что развитие общества гарантировано наличием правильных институтов, американские экономисты из группы Дугласа Норта заявляют, что каждое общество на разных этапах должно решать проблему договорного распределения ресурсов между элитами ради избежания насильственного передела. Правильные институты – это лишь венец данного пути, их имплантация в несозревшую среду неэффективна, уверены профессор Мэрилендского университета Джон Уолисс и профессор Стэнфордского университета Барри Вейнгаст, которые и входят в группу нобелевского лауреата Дугласа Норта.
Исследователи оспаривают распространенное убеждение, что развивающиеся страны (которые экономисты называют странами с ограниченным доступом к ресурсам) должны ориентироваться на институты самых успешных стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Самые успешные страны ОЭСР названы в новой теории «странами с открытым доступом». Они отмечают, что попытки механической пересадки таких институтов в менее развитые общества либо приводит к тому, что институты начинают работать совсем не так, как в развитых обществах, либо общество погружается в волну беспорядков и насилия.
Один из организаторов симпозиума – директор Института анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики Андрей Яковлев уверен, что концепция различия стран с ограниченным доступом и открытым более чем применима к России. Причем это касается даже не только современной России, а советского эксперимента с его попытками перехода от ограниченного к открытому доступу. «Если брать 20-е годы прошлого века, то быстрое восстановление страны после Гражданской войны было как раз обусловлено открытием доступа к знаниям и ресурсам, отсюда появление молодых лидеров. Новая попытка состоялась в 50–60-е годы – период Хрущева, недолгий и также закончившийся монополизацией власти, – перечисляет Яковлев. – Третья попытка – 90-е годы, когда новые институты были номинально введены, но в итоге оказались в центре борьбы групп интересов. В начале правления Владимира Путина была предпринята очередная попытка, когда новые союзы предпринимателей – РСПП, «Деловая Россия» и «ОПОРА России» – попытались обозначить правила игры для бизнеса. Но внутреннего консенсуса внутри элиты опять достигнуто не было. Власть считала, что бизнес ведет свою политику, а бизнес, в свою очередь, не доверял власти. В результате и эта попытка обернулась провалом. Итог: «дело ЮКОСа» и введение ручного управления».
Между тем, как полагает Яковлев, для России еще не все потеряно. В настоящее время идет новый поиск правил взаимодействия, все зависит от того, насколько действующие элиты окажутся способными к ведению диалога. К тому же, по его мнению, в основе нынешних поствыборных социальных протестов – внутренняя неудовлетворенность тем фактом, что возможности социального лифта перекрываются.
Теоретически есть надежда, что некоторые подвижки произойдут при новом правительстве, полагает эксперт. «В кабинет министров пришел ряд людей, у которых нет аффилированных интересов», – считает Яковлев. Впрочем, смогут ли молодые министры-технократы выдержать давление своих предшественников, передвинутых в кураторы над ними, – большой вопрос.
Однако есть и те, кто считает, что выводы группы Норта напрямую относятся в основном к азиатским и африканским странам, а не к России. «Говорить, что рассматриваемая концепция полностью применима к нашей стране, не стоит. В СССР был высокий уровень образования, продвинутая инфраструктура, наука и т.д., – считает заместитель гендиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин. – У нас проблема в другом: мы заимствовали институты, которые существовали в международной практике, но сделали их имитационными. Парламент, суд, партии – в России они функционируют совершенно иначе, чем в развитых странах. Парламент зависим от власти, суды по большей части также зависимы, партии либо имитационные, либо вынужденные соизмерять свою деятельность с действующей властью».
