Андрей Мирошниченко
- Михаил Борисович, в ситуации вокруг Ирака, наверное, возможны два полярных сценария. Первый - все остается примерно так же, а второй - начинается военная операция и США берут под контроль иракскую нефтяную отрасль. Как вы оцениваете перспективы российской нефтянки при этих двух вариантах?
- На самом деле существует еще третий вариант: Америка начинает операцию, а результат ее совсем не такой легкий, как это видится сегодня. Американцы согласны, что такой вариант реален.
Возьмем ситуацию как она есть. Очевидно, что вечно она такой оставаться не может. Рано или поздно она изменится либо по естественным причинам, либо мировое сообщество изменит свое отношение к Ираку. Огромные нефтяные запасы, серьезные интересы разных сторон: проблема так или иначе будет решена.
Рассмотрим другой вариант - быстрая и эффективная американская операция. Не знаю, сколько она будет длиться, но после нее в экономику Ирака пойдут инвестиции. Я считаю, что через 18 месяцев после начала инвестиционного процесса иракское производство нефти выйдет примерно на 3 миллиона баррелей в день. Сегодня они легально поставляют на рынок около 1 миллиона баррелей. По истечении же 36 месяцев с момента начала инвестиций производство может выйти на уровень 5 миллионов баррелей.
График движения цен в этом случае будет следующим. Начинается операция - цены вырастают, но не сильно, потому что рынок уже заложил потенциал их роста. Операция завершается - цены начинают падать. Как глубоко, сложно сказать. Это могут быть и 14, и 12 долларов за баррель. Долго на этом уровне они простоять не могут - может быть, год. Чем ниже упадут, тем быстрее этот период пройдет. А вот если они при падении стабилизируются на уровне 16 долларов, то могут продержаться на этом уровне до двух лет.
Когда пройдут 36 месяцев после начала инвестиций, цены придут в равновесное состояние в диапазоне 18-23 доллара. Вот так будет развиваться ситуация, если операция в Ираке пройдет успешно.
И, наконец, третий вариант. Если у США возникнут проблемы, ситуация с ценами на нефть может оказаться абсолютно непредсказуемой. Они могут очень серьезно взлететь, потому что там достаточно компактно расположены месторождения, которые в силу этого оказываются очень уязвимыми. Я предостерег бы от радости по поводу очень высоких цен. Совершенно очевидно, что фундаментальная нестабильность с основным на данный момент источником энергии приведет к резкому снижению темпов роста мировой экономики. Резко снизится и потребление энергоносителей, очень серьезно упадут инвестиции. Для нас как для страны последствия высоких цен на нефть в более долгосрочном плане будут негативными.
Но если говорить о сегодняшней ситуации, то она для нас неплохая. Однако она не может продолжаться слишком долго. Быстрая и эффективная операция американцев приведет к тому, что мы в среднесрочной перспективе понесем определенные потери, но в последующем положение выправится. Долгая и существенная дестабилизация ситуации на Ближнем Востоке грозит нам непредсказуемыми последствиями: цены на нефть, может быть, и будут высокими, но только ничего хорошего это не принесет. Потому что нефть для России - это 10% ВВП. А 90% все-таки дают другие отрасли.
- Возьмем вариант с быстрой успешной военной операцией США. Когда цены вернутся в диапазон 18-23, рынок стабилизируется. Но ведь структура поставок изменится. Появится новый мощный источник. Что станет с российскими компаниями?
- Ну, во-первых, потребление съест значительную часть роста поставок. Во-вторых, у нас есть таблица себестоимости производства нефти в различных регионах мира - так вот Россия в ней находится далеко не на самом худшем месте. Что очень интересно, в России в отличие от многих других стран себестоимость производства зависит от эффективности работы компаний.
- Не от климатических условий?
- Климатические и географические условия создают нам определенные трудности, в основном за счет стоимости транспортировки. У нас себестоимость транспортировки почти равна себестоимости добычи. А после последних инициатив "Транснефти" транспортировка уже будет дороже добычи. Но тем не менее себестоимость очень сильно зависит от нашей собственной эффективности, в том числе от эффективности транспортных маршрутов.
Я думаю, наша борьба за выживание в этой жесткой конкурентной ситуации должна будет базироваться именно на совершенствовании собственного производства. Мы должны применять современные технологии, должны работать на хороших месторождениях, которых у нас в стране более чем достаточно. И мы должны вкладывать деньги в разумное построение инфраструктуры. Я имею в виду китайскую трубу, мурманскую трубу и, возможно, какие-то еще обсуждаемые сегодня маршруты. Потому что одно дело, если мы окажемся в ситуации падения цен в условиях, когда цены транспортировки у нас по отдельным маршрутам достигают 6 долларов на баррель, а другое дело, если цены транспортировки будут 2 доллара на баррель. Разница в данном случае является критической.
Кто в случае передела может уйти с рынка? Часть производителей Северного моря - норвежцы. Часть глубоководного производства. Часть производителей в Канаде - там очень высокая себестоимость. США, если не будут субсидировать свое производство, тоже могут сократить его: в Техасе очень высокая себестоимость на старых месторождениях.
Россия тоже потеряет часть своих месторождений. Но мы сможем компенсировать потери за счет ввода новых. Старые месторождения и сейчас выбывают по стране в целом, но станут выбывать быстрее. Ввод новых не всегда будет поспевать, но в конечном итоге у нас очень много месторождений. У нашей компании запасов, грубо говоря, около 1,5-2 миллиарда тонн. А по стране - 20 миллиардов тонн разведанных запасов.
- Появится временной лаг, когда неэффективные месторождения будут выпадать, а новые еще не успеют ввести. Место на рынке могут занять. Насколько я понимаю, если потерял часть рынка, потом трудно ее обратно заполучить.
- Конечно. Но я очень надеюсь, что если мы будем достаточно эффективно работать, то сможем удержать ситуацию. У нас сегодня темп роста 8% в год. Если цены упадут, мы потеряем темпы прироста. Он может оказаться вообще нулевым. Но если мы будем вести разумную экономическую политику, падения производства у нас не произойдет. Мы, вероятно, простоим какое-то время на нуле, но потом опять пойдем в рост. Нефтяное производство носит долгосрочный характер. Мы видим колебание средневзвешенной цены на уровне 18-23 доллара за баррель. Поэтому если государство не придумает что-то, что убьет экономику нефтедобычи, мы сможем продолжить развитие.
- Вы описали сценарии в модальности "как может произойти". А как для нас выгодно?
- Понимаете, бессмысленно рисовать выгодные, но политически невозможные сценарии. Надо базироваться на том политическом фундаменте, который есть сейчас. Так вот фундамент, где наши политические позиции сильны, состоит в следующем.
Вероятность непростого развития событий на Ближнем Востоке достаточно велика. При этой ситуации Россия будет очень нужна Западу в целом и Америке в частности - и как страна, которая может осуществлять резервные поставки топлива, и как страна, которая имеет достаточно эффективное политическое влияние на Ближнем Востоке, и как страна, которая может оказать серьезную идеологическую поддержку Америке на международной арене. В общем, при не самой оптимистичной модели Россия, как мне кажется, Америке очень нужна.
Но совершенно очевидно и для нас, и для американцев, что в случае менее оптимистического сценария поменять отношение к происходящим событиям России будет уже очень трудно. Потому что внутреннюю политику в нашем государстве тоже необходимо отстраивать. Это американцы понимают, равно как и то, что договариваться надо на этом этапе, сейчас. Сейчас мы можем и должны договариваться об экономических интересах России - базируясь на том, что мы будем нужны, если события пойдут не так лучезарно.
Наши американские контрагенты - не политики, а обыватели - говорят нам сегодня, что если ситуация пойдет очень хорошо, то Россия останется за скобками. И почему, собственно говоря, у России должны быть какие-то дополнительные экономические права? Америка платит за все, значит, Америка и всем пользуется. Политики, конечно, никогда таких слов не скажут, но это подразумевается.
И это действительно так - если все пойдет хорошо, Америка может без нас обойтись. Но ситуация может пойти и не так хорошо. И пользуясь нашей значимостью в этой ситуации, мы должны отстаивать наши экономические интересы. А наши экономические интересы просты и понятны. Мы как страна хотим быть по-прежнему поставщиком машиностроительной продукции для Ирака. Мы хотим иметь равноправное участие - наряду с американскими и европейскими компаниями - в тендерах на иракские месторождения. Внутреннего источника инвестиций в Ираке явно не будет, а мы можем их привнести.
Иными словами, мы хотим получить гарантии, что не будем отодвинуты, если у американцев все пройдет, как задумано. В ответ на это мы можем и должны обещать поддержку на тот случай, если все пойдет иначе.
- Если упрощенно описывать направления нашего экспорта нефти, то есть три направления - Европа, Азия и Америка. Как вы оцениваете их перспективы?
- Надо посмотреть на глобус, и все станет понятно. Персидский залив эффективно накрывает азиатский рынок. И если мы будем теснить нефть Персидского залива из Европы и из Америки, то она будет объективно - с точки зрения логистики - двигаться в Азию. Конкурировать там с нефтью Персидского залива можно только из мазохизма.
У нас есть часть северного Китая, где есть локальный рынок на 150 миллионов человек. Сейчас мы строим туда нефтепровод. Есть возможности на Сахалине - сколько там добудем, столько сможем поставить в Азию.
Все остальное - смотрите карту. Мы можем поставлять в Европу. Мы даже можем (что очень интересно) через Мурманск эффективно поставлять нефть в некоторые зоны Северной Америки. Маршрут короче, чем с Ближнего Востока, - мы конкурентоспособны с точки зрения логистики.
Вот те три рынка, где мы можем наращивать свое присутствие. Ограниченно - в Азии. В Европе мы абсолютно конкурентоспособны, но в той мере, в которой Европа будет, во-первых, наращивать потребление, во-вторых, терять часть добычи Северного моря из-за истощения месторождений. И частично - Северная Америка, куда мы можем эффективно поставлять нефть через мурманский порт и по нескольким другим, менее значительным направлениям.
