РФ и Европа: от романтики к прагматике

От Сергея Лаврова и Федерики Могерини ждут шагов к возобновлению регулярного диалога РФ с ЕС. Фото со страницы МИД РФ в Flickr

Два века назад великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель сформулировал знаменитый тезис о том, что «все действительное разумно, все разумное действительно». Полемизируя со своим именитым соотечественником, другой великий немец, Иоганн Вольфганг Гете, выдвинул не менее известную формулу: «Сущее не делится на разум без остатка». Размышляя об истории отношений между Россией и Европой последних 30 лет, нельзя не заключить, что эта история развивалась скорее «по Гете», чем «по Гегелю». Отношения постоянно выходили за рамки трезвого прагматизма; они были нервными и неровными. Обе стороны были переполнены позитивными и негативными эмоциями, старыми предрассудками и новыми ожиданиями. И потому в их взаимодействии друг с другом стремительные подъемы сопровождались столь же стремительными падениями, а несбыточные надежды почти всегда сменялись горькими разочарованиями.

На протяжении значительной части этих трех десятилетий мне довелось быть не только наблюдателем, но и непосредственным участником многочисленных попыток выстроить здание единой, безопасной и процветающей Европы с участием России. Оглядываясь назад на пройденный путь, позволю себе охарактеризовать этот период как «романтический». И с одной, и с другой стороны отношения строили романтики – люди, искренне верившие в возможность создать в исторически короткие сроки единое и неделимое общеевропейское пространство в сферах экономики и безопасности, науки и образования, культуры и гражданского общества.

Было бы несправедливым обвинять политиков, дипломатов и общественных деятелей того времени в наивности или в идеализме. Ведь в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века наш общий континент только вступил на путь фундаментальной трансформации, и разделительные линии между возможным и невозможным, реальным и нереальным прорисовывались лишь редким пунктиром. Кроме того, надо признать, что за относительно короткий отрезок времени нам удалось согласовать и принять целый ряд документов, закладывающих прочные основы для сотрудничества в политической, экономической, гуманитарной и даже военной областях.

Высшей точкой такого сотрудничества в политической области можно считать 2003 год, когда Россия, Франция и ФРГ выступили согласованно в Совете Безопасности ООН против военной интервенции США в Ирак. Это был беспрецедентный шаг в послевоенной истории Европы, который, как тогда многим казалось, открывал возможности для принципиально новой расстановки сил не только на Европейском континенте, но и в глобальном масштабе.

Еще в начале текущего десятилетия товарооборот между Россией и Евросоюзом превышал 400 млрд долл. в год, на страны ЕС приходилось более 60% всех зарубежных российских инвестиций, а совокупный объем европейских инвестиций в экономику РФ достиг 300 млрд долл. И то, что России удалось достаточно быстро выйти из глубокого экономического кризиса 1990-х, стало возможным в том числе благодаря динамично развивающемуся торгово-экономическому сотрудничеству с Европой. Резко выросли связи по гуманитарной линии: научные, культурные, образовательный обмен, туризм. Россия стала мировым лидером по предоставлению шенгенских виз, а уже в начале 2000-х была сформулирована задача поэтапного введения безвизового режима.

И все-таки отношения оставались «романтическими». Те «дорожные карты», по которым должно было развиваться сотрудничество в разных областях, так и не превратились в полноценные, детально прописанные документы. Российско-европейские саммиты, проводившиеся дважды в год, с течением времени стали помпезными, но малосодержательными мероприятиями. А полноценный российско-европейский диалог в области безопасности, по сути дела, так и не получил развития из-за нежелания НАТО принять новые реалии в Европе и в мире. Внутри альянса возобладала американская точка зрения о необходимости расширения НАТО и превращения его в военную опору для реализации планов по установлению в мире однополярного мира западного образца при доминирующей роли США.

В отношениях между Россией и Европой уже с начала века накапливались нерешенные проблемы, взаимное раздражение, недоговоренности и двусмысленности, стали проявляться разногласия по принципиальным для обеих сторон вопросам. До поры до времени нарастание сложностей пытались игнорировать, но рано или поздно нарыв должен был прорваться. Он и прорвался в ходе украинского кризиса 2013–2014 годов; события в Украине и вокруг нее стали хоть и не причиной, но мощным катализатором обострения конфликта между Россией и ее западными соседями.

Стоит заметить, что отношения между Россией и Европой после 2014 года тоже можно считать «романтическими», поскольку в них на первом плане по-прежнему находились эмоции, а не трезвый учет взаимных интересов, возможностей и ограничений. Только эта «романтика» уже носила не позитивное, а негативное содержание. Обе стороны небезуспешно пытались убедить себя в том, что они прекрасно обойдутся друг без друга, что от разрыва отношений больше страдает другая сторона, которая и должна будет в недалеком будущем пойти на поклон – соответственно в Москву или Брюссель.

Сегодня издержки такого рода «романтики» должны стать очевидными для всех. Бессмысленно рассуждать о том, кто теряет больше от разрыва сотрудничества. Гораздо важнее то, что теряют обе стороны, и с каждым годом их потери становятся все значительнее. Остальной мир идет вперед, и угнаться за ним с каждым годом будет все труднее и Москве, и Брюсселю. Если это так, то можно предположить, что Россия и Европа стоят перед началом нового этапа в их отношениях, в котором будет меньше романтики и больше прагматизма.

Нетрудно предсказать, что диалог о выстраивании отношений на новом этапе будет развиваться сложно. Тому есть объективные и субъективные причины.

Панъевропейские организации, как и панъевропейские документы с их сложными процедурами согласования и принятия решений постепенно уходят в прошлое. Ныне существующие организации скорее всего сохранятся, но реформировать их  практически невозможно.

Евросоюз переживает один из самых сложных периодов своей истории. Выход Великобритании, выяснение отношений с взбунтовавшимися Польшей, Венгрией и Чехией (а, возможно, Австрией и даже Италией), противодействие сепаратизму, внутренние реформы – все это будет проходить болезненно. Какой выйдет из этих потрясений Европа, покажет время. Но это уже будет другая Европа, с которой России предстоит говорить.

Другой стала и сама Россия: более уверенная в собственных силах, претендующая на восстановление своего места и роли в мировых делах. С другой стороны, перед Россией стоят масштабные задачи экономической и технологической модернизации,  поиска нового места в международном разделении труда. Какое место в российской повестке дня будет отведено Европе, будет зависеть не только от Москвы, но и от Брюсселя и других европейских столиц.

Причем решать свои задачи Евросоюзу и России придется в условиях продолжающихся процессов глобализации со всеми сопутствующими вызовами – от нарастающих миграционных потоков до формирования глобальных сетей международного терроризма. Положение ЕС и России осложняется и тем обстоятельством, что США, без активного участия которых решение многих глобальных проблем становится крайне сложным, если вообще возможным делом, на глазах втягиваются в собственный глубокий внутриполитический кризис.

На фоне этих объективных процессов Москва, Брюссель и другие европейские столицы не могут сидеть сложа руки. Требуется быстрее завершить затянувшуюся паузу и возобновлять диалог. Этот диалог должен быть многоуровневым и охватывать как текущие вопросы, так и долгосрочные, имеющие стратегический характер аспекты отношений. Необходимо запустить несколько переговорных треков, которые позволяли бы продвигаться широким фронтом, где-то быстрее, где-то медленнее. Состав участников тоже может быть разным: по каким-то вопросам это будет делегация ЕС, а по другим – отдельные группы стран. В любом случае переговорные форматы прежнего периода (по два саммита в год) отслужили свое время.

Потребуется и новый тип документов, регулирующих отношения. Рассчитывать на новое Большое всеобъемлющее соглашение, которое должно прийти на смену постоянно продлевающемуся Соглашению о партнерстве и сотрудничестве между Европейским союзом и Россией от 1994 года, не приходится. Вряд ли удастся и документально переоформить сотрудничество в четырех общих пространствах. Ни подготовить такие документы в современных условиях не представляется возможным, ни тем более добиться их ратификации всеми государствами – членами ЕС. Значит, надо ориентироваться на другие документы, более мобильные, которые отвечали бы интересам сотрудничества на конкретном отрезке времени.

В содержательном плане, пожалуй, наиболее сложной и одновременно наиболее срочной задачей остается поиск общих подходов к урегулированию украинского кризиса. Именно Россия и Европа (если не считать самой Украины) несут наибольшие издержки от продолжающегося конфликта в самом центре континента, именно этот конфликт является главным препятствием для восстановления наших отношений в других сферах. При этом понятно, что диалог по украинскому вопросу должен вестись в контексте согласования общих принципов будущего европейской безопасности.

Предвижу возражения – принципиальные вопросы европейской безопасности не могут обсуждаться без США и вне контекста НАТО. Разумеется, любые попытки исключить США из этого разговора были бы контрпродуктивными. Однако ни Россия, ни Европа не могут ждать, пока в Америке закончится внутриполитический кризис и Вашингтон будет готов к серьезному обсуждению. Ни у США, ни у НАТО нет монополии на ведение диалога по проблемам европейской безопасности – эти проблемы слишком многообразны и слишком важны, чтобы передавать их на усмотрение какой-то одной страны или организации.

Новый этап отношений, в который вступили Россия и Европа, требует новых, свежих подходов, если стороны действительно заинтересованы в их наполнении реальным содержанием. Эмоции должны уступить место логике, романтические иллюзии должны смениться прагматическими соображениями, на место идеологических конструкций должно прийти четкое осознание сторонами своих долгосрочных интересов. Отношения России и Европы окажутся более продуктивными для обеих сторон, если мы будем строить их «по Гегелю», а не «по Гете».