ЕАЭС: между утопиями и реалиями

Евразийский экономический союз объединяет страны с неравной экономикой, но пока удерживает общее равновесие. Фото Reuters

Напомним, что обстановка на границе Киргизии и Казахстана осложнилась 10 октября этого года, когда Астана усилила фитосанитарный контроль. Перед уходом с поста президента Киргизии Алмазбек Атамбаев назвал эту меру блокадой и раскритиковал Евразийский экономический союз (ЕАЭС) за его пассивность, поставив вопрос о самом смысле существования этого блока. Тем не менее ситуация частично разрешилась 30 ноября этого года в Минске – на полях саммита ОДКБ, на встрече нового президента Киргизии Сооронбая Жээнбекова и казахстанского лидера Нурсултана Назарбаева.

После встречи новый глава Киргизии сообщил журналистам: «Мы поговорили обо всех существующих вопросах и пришли к единому решению. Правительства двух стран должны доработать «дорожную карту» по урегулированию ряда вопросов взаимодействия в течение декабря. Тогда многие проблемы будут решены, потому что они вполне решаемы. Границы будут открыты уже до подписания «дорожной карты». Все задачи и вопросы двустороннего сотрудничества будут решены в рамках обговоренных сроков».

Прикладная экономика

Как бы там ни было, конфликт отчетливо дал понять: если подобное когда-либо повторится, Евразийский экономический союз превратится во «второе издание» СНГ. Тут речь даже не о том, что надо соблюдать правила ЕАЭС, о чем Астана твердила Бишкеку на протяжении всего конфликтного периода. Ситуация в целом показала, что у стран «евразийской пятерки» отсутствует понимание, для чего вообще нужна интеграция. Отсутствие единого понимания и целей евразийской интеграции отмечают и внешние наблюдатели. В ноябре агентство Bloomberg писало по этому поводу: «Казахский президент Нурсултан Назарбаев старается сохранить хорошие отношения с Москвой – частично из-за того, что его страна экспортирует большинство своей нефти через российские трубопроводы. У Армении с Россией – партнерство в сфере безопасности, а Киргизия боится остаться изолированной и подверженной экономическому давлению со стороны Китая. У Белоруссии не было особого выбора, так как ее экономика потерпит крах без поставляемых со значительными скидками российского газа и нефти».

В мае прошлого года в Астане проходило заседание Высшего евразийского экономического совета. На нем президент Белоруссии Александр Лукашенко пожаловался на количество ограничений в торговле между членами ЕАЭС. По словам белорусского лидера, ограничений не становится меньше, а безбарьерная среда так и не создана. Алмазбек Атамбаев, тогда еще президент Киргизии, поддержал Лукашенко: «До сих пор существует много различных барьеров между нашими странами». Прошло немногим более полутора лет, но вопрос снятия ограничений так и не решен.

К Атамбаеву и Лукашенко можно относиться по-разному, но здесь они правы. Когда ЕАЭС еще только-только зарождался, его конечной целью было заявлено создание единого экономического пространства. Поэтому вполне логично было бы действовать именно в этом направлении. Вместо этого страны ЕАЭС ведут себя по отношению друг к другу как конкуренты, а не как партнеры. Хотя логика подсказывает, что самый оптимальный вариант здесь – дополнение друг друга. То есть необходимо взаимодействовать на уровне тех технологий и прочих ресурсов, которых у тебя нет. Отсюда – вторая проблема ЕАЭС: до сих пор так и не появилось ни одного совместного проекта. Хотя эксперты Киргизии, к примеру, не первый год на всех уровнях говорят о необходимости создавать в республике совместные с другими странами Евразийского блока производственные предприятия.

Впрочем, они нужны не только Киргизии, но и остальным членам ЕАЭС. Наличие на евразийской таможенной территории всевозможных ресурсов вполне позволяет открывать предприятия полного цикла – от добычи ресурсов до их переработки в некий полезный продукт, который можно было бы потом продать и за пределы союза. Тем более практика давно показала, что сырьем торговать невыгодно.

Однако инвесторы, в том числе и российские, по-прежнему идут в те отрасли, которые позволяют зарабатывать так называемую быструю прибыль, – связь, например. Из свежих примеров: в сентябре этого года компанию «Альфа-телеком» – владельца мобильного оператора Киргизии «Мегаком» собиралась купить российская предпринимательница Елена Нагорная. Сделка не состоялась только потому, что Нагорная и Фонд госимущества Киргизии не смогли договориться.

Варианты будущего

Вместе с тем, несмотря на критику евразийской интеграции (иногда – вполне справедливую), есть и хорошие новости. Главная из них – неравные экономики вполне могут сосуществовать в едином союзе. Это показывает пример одного из старейших в мире подобных объединений – Южно-Африканского таможенного союза (ЮАТС), состоящего из ЮАР, Ботсваны, Намибии, Лесото и Свазиленда. В частности, ВВП Ботсваны на душу населения 2016 года – 6788 долл., а тот же показатель у Лесото – 998 долл. Однако ЮАР, несмотря на подушевой ВВП 5273 долл., является ключевым государством ЮАТС.

Таким образом, мы имеем дело с явлением, которое называется «парадоксом доступности информации». Применительно к ЕАЭС его суть следующая: если нам рассказывают, что у евразийского блока из-за разных экономических параметров есть сложности, то напрашивается вывод, будто подобные блоки не могут существовать долго. Однако история ЮАТС насчитывает вместе с колониальным периодом 107 лет. Другое дело, что нам про это не рассказывают.

Что касается ЕАЭС, то здесь вообще предстоит избавляться от множества мифов. Главный из них – то, что единая валюта способна решить экономические проблемы блока. Реальность же такова, что в ЕАЭС сейчас нет ни одной страны, экономика которой по своей структуре походила бы на российскую, чтобы уравновесить ее в случае кризиса. Известно, что в том же Европейском союзе ведущая роль принадлежит Германии, но Франция и даже Италия вполне могут ее уравновесить в кризисной ситуации. Единственное государство, которое могло бы уравновесить Россию по структуре экономики, – это Украина «домайданного периода».

К тому же единая валюта означает делегирование наднациональным структурам ЕАЭС еще части полномочий. Вообще работать по единым правилам, не ущемляя при этом суверенитета союзных государств, – весьма сложная задача. Все зависит от способности стран евразийского блока ее решать и решить. Но сейчас страны ЕАЭС показывают, что к этому варианту будущего они не готовы.

Второй миф – работа по прежним правилам игры. Санкции США и Европы против России показали, что ни свободной конкуренции, ни аналогичного рынка в мире не существует, несмотря ни на какие «принципы и правила ВТО». Сейчас весь мир так или иначе демонстрирует, что ему нужны новые внятные и справедливые правила игры. Мир показал, что готов пойти за теми, кто их предложит, и если это будет Россия, возражать никто не станет. Но Россия пока новых правил не предлагает. Более того, российская элита из года в год демонстрирует миру свое желание любой ценой попасть в Европу. Для страны, 77% территории которой находятся в Азии, это более чем странно. Безусловно, с ЕС хорошие отношения тоже необходимы, однако концепция развития истории по единственно верному пути – ложная иллюзия. Да и сама Европа из года в год демонстрирует, что видеть в своем содружестве Россию она не хочет.

С большой натяжкой поворотом России к Азии можно считать участие Москвы в проекте Китая «Экономический пояс Великого шелкового пути», однако во всех совместных с Пекином действиях РФ всегда будет «главным из младших партнеров». Если у России есть геополитические амбиции, как об этом говорят отдельные эксперты, такое положение дел неприемлемо по определению. Так что придумывать свои собственные правила игры, в том числе в рамках того же ЕАЭС, все равно придется, чтобы не остаться в подчиненном положении.

Тем более суть создания этого блока давно определена. Понимание, что никто не возьмет в «первый мир» ни Россию, ни Казахстан, пришло через 20 лет. Сколько еще лет необходимо для понимания, что ЕАЭС – это шанс? Тот самый «второй мир», в который изначально Россия, Беларусь, Армения, Казахстан и Киргизия объединились, чтобы не оказаться среди стран третьего мира?