Надежда Арбатова
Стабильность экономики ФРГ связывается с 10-летним лидерством Ангелы Меркель.
Фото Reuters
Дилемма, сформулированная в заглавии, отражает дискуссию в Европейском союзе о роли Германии в этом интеграционном проекте. Прежде всего она связана с особым положением и ролью ФРГ в решении множества проблем, представляющих угрозу будущему европейской интеграции. С одной стороны, Германия – самая сильная и стабильная экономика Евроcоюза, переживающего самый трудный период во всей его истории, находясь под воздействием последствий экономического и финансового кризиса, миграционного кризиса, усиливающих евроскептицизм и популизм в странах ЕС, и кризиса в отношениях с Россией из-за украинского конфликта. С другой стороны, именно лидирующая роль Германии в ЕС вызывает подозрение и раздражение у ряда европейских политиков и представителей экспертного сообщества в германизации Евросоюза, которая определяет, по их мнению, политику Брюсселя. Навязывание «тевтонских политических рецептов – от сокращения бюджетных расходов до реформ рынка труда и товарного рынка», как и претензии ФРГ на политическое лидерство в силу ее экономических достижений собственно и составляет суть обвинений в германизации Европы. В связи с этим необходимо разобраться как в причинах такого видения роли Германии в Евросоюзе, так и в основании предъявленных ей претензий.
Вклад Германии в европейскую интеграцию, истоки которого связаны с германо-французским примирением, был однозначно конструктивным. Этот тандем оставался несущей конструкцией европейской интеграции на протяжении десятилетий. Объединение Германии придало импульс развитию европейской интеграции. В частности, только отказ ФРГ от своей валюты, марки, самой стабильной в ЕС, сделал возможным создание единой валюты – евро. Усиление лидерства Германии в ЕС объясняется объективными причинами. Во-первых, стабильность экономики, которая многими связывается с успешным в целом лидерством канцлера Ангелы Меркель, находящейся у власти уже 10 лет и имевшей до недавних пор высокий рейтинг.
Во-вторых, маргинализация в силу разных причин некоторых ведущих стран ЕС. Великобритания, высказавшись за брекзит, сама изолировала себя от Европы. Франция в силу сложной экономической ситуации и слабого политического руководства фактически уступила ФРГ пальму первенства в тандеме. Италия, ставшая одной из самых проблемных стран еврозоны, переживает сегодня серьезнейший банковский кризис, негативные последствия которого для ЕС многие экономисты сравнивают с брекзитом. Испания с декабря 2015 года живет без правительства, и не очень понятно, как долго она будет находиться в подвешенном состоянии.
В-третьих, трансформация роли Европейской комиссии, которая, по мнению многих экспертов, превратилась из «государственного гражданского служащего в политического оператора». Политизация Еврокомиссии предполагает и особые отношения с руководством Германии как самой успешной страны в ЕС. Вместе с тем нельзя не признать, что Германия (как, впрочем, и другие страны ЕС) совершила немало ошибок в ходе осуществления интеграционных проектов. Но то, что легко прощается одним, не прощается стране-лидеру. Ряд ученых-европеистов считает, что одна из основных причин системного кризиса ЕС – поспешное расширение ЕС и еврозоны. Вопрос приоритетности и соотношения процессов углубления и расширения европейской интеграции всегда был предметом острой дискуссии внутри ЕС, где сформировались три основные школы – французская (приоритетность углубления), британская (приоритетность расширения) и германская (параллельность процессов углубления и расширения европейской интеграции), которая, будучи компромиссом между двумя крайними точками зрения, стала основополагающей в ЕС. Однако оказалось, что одновременное «экстенсивное» и «интенсивное» развитие европейской интеграции невозможно. Вопрос для руководства ЕС должен был состоять не в том, «расширять или не расширять Союз», а «как и когда».
Мировой экономический и финансовый кризис послужил катализатором проблем, существовавших в Евросоюзе до 2008 года, усилил дифференциацию в ЕС, деление на старую и новую Европу.
Страны так называемой новой Европы в своем большинстве оказались разочарованными результатами членства в Союзе.
Причины этого и экономические, прежде всего болезненное для населения падение жизненного уровня в странах Центральной и Восточной Европы, обусловленное адаптацией к требованиям ЕС, и социально-психологические, связанные с понижением статуса новых членов до уровня «юниоров», разрывом между традиционными и общепринятыми западными ценностями. Кроме того, когда наступил кризис, оказалось, что ЕС по отношению к своим членам больше не воспринимается ни как «зонтик», ни как «навигатор», поскольку он более не способен защитить население этих стран от удара глобального кризиса. В свою очередь, старая Европа, прежде всего в лице Германии, недовольна консерватизмом новой Европы – растущим национализмом, непропорционально большой ролью церкви в общественной жизни, а главное, евроскептицизмом и национализмом. Иными словами, кризис усилил не только экономическую, но и политическую дифференциацию как внутри ЕС, так и среди его новых членов.
В 1998–2002 годах, когда создавалась зона евро, по сути, Германия и Франция были инициаторами запуска валютного союза. Государства с высокой долей экспорта были заинтересованы в крепкой валюте и надеялись на то, что это позволит стабилизировать финансовую систему. Вместе с тем структура еврозоны с самого начала была противоречивой. Еврозона являлась исключительно валютным, а не налогово-бюджетным союзом. Страны еврозоны при общей валюте сохраняли раздельные системы налогообложения, пенсионные фонды и бюджеты. Политика жесткой экономии, предложенная Меркель для борьбы с европейским кризисом, заключалась в ужесточении правил, чтобы сократить задолженность стран ЕС, что означало сокращение расходов бюджета. Это было очень плохо принято странами Южной Европы, экономика которых и так уже переживала спад, поэтому стал значительно повышаться уровень безработицы. По мнению ряда экспертов, в какой-то степени германская модель, навязанная Южной Европе, усугубила экономический кризис в этих странах.
Кроме того, проблемные страны ЕС были недовольны менторским тоном руководства ФРГ. Как отмечал директор лондонского Центра европейской реформы Чарльз Грант, «немцы считали, что южные европейцы – испорченные люди, которые слишком много одалживают, а немцы и представители других стран Северной Европы – добродетельные люди, так как они накапливают сбережения. Кроме того, многих раздражает, что немцы утверждают: то, что евро переживает кризис, – это не их вина совершенно, во всем виноваты южные европейцы». Вполне понятно, что это не способствовало популярности Германии в регионе Южной Европы.
В условиях кризиса демократической легитимности и ослабления европейских институтов у многих стран ЕС вызывало раздражение то, что в период кризиса Меркель взяла в свои руки инициативу по организации мини-саммитов, состав которых она и определяла. И наконец, миграционная политика Меркель в разгар кризиса с беженцами из конфликтных зон Южного Средиземноморья, оказавшая большое влияние на формирование общей миграционной стратегии ЕС, вызвала резкое неприятие в странах Центральной и Восточной Европы. Критика этой политики как излишне либеральной и опасной для будущего Германии нарастает и в немецком обществе, и в рядах правящей коалиции, и даже среди ближайших соратников канцлера из возглавляемого ею Христианско-демократического союза.
Однако при всей во многом справедливой критике экономической и миграционной политики Берлина нельзя не отметить, что в последнее время в нее были внесены серьезные коррективы. Кроме того, было бы несправедливым возлагать ответственность за просчеты в развитии европейской интеграции только на Германию. Прежде всего в этом повинны сами институты ЕС. Практически во всех кризисных ситуациях Германия брала на себя ответственность и инициативу, когда другие отступали в сторону. В определенной степени она играла роль лидера без особой охоты, просто по необходимости.
Представляется, что для будущего европейской интеграции сегодня главный вопрос и угроза – не германизация Европы, а деевропеизация Германии. Не только в странах новой Европы, но и в странах, традиционно принадлежащих к ядру ЕС, – Германии, Италии, Франции, сегодня усиливаются евроскептические настроения. Среди политической элиты там всегда существовал консенсус относительно того, что судьба их стран связана с единой Европой. Однако оптимистический взгляд на единую Европу и европейские ценности как панацею от экономической, социальной и политической нестабильности все больше сменяется разочарованием. В случае Германии это разочарование имеет особый горький привкус. Он связан с ощущением немцев, что на их страну смотрят лишь как на тугой кошелек, который должен находиться в распоряжении всех стран ЕС, испытывающих финансовые трудности. Но как только политика Германии становится для них некомфортной, сразу же возникает вопрос о «четвертом рейхе».
Сильное ядро в ЕС, которое должно оставаться локомотивом интеграции, немыслимо без Германии. Она должна быть не только экономическим лидером, конечно же, понимающим реальности сегодняшней Европы и ищущим компромиссы с другими странами-членами, но и политическим лидером, прежде всего в формировании общей внешней политики и политики безопасности. Партнерам же Германии по ЕС следует учитывать, что германофобия в сегодняшней Европе может лишь усилить традиционное немецкое самоограничение, возникшее как реакция на трагическое прошлое страны, и привести к самоизоляции Германии в ЕС. Это будет губительно для будущего европейского проекта.
