В Кремле бороздят просторы океана

Картография была развита в Португалии еще в XV веке. Фото агентства «Москва»

«Владыки океана. Сокровища Португальской империи XVI–XVIII веков» – по словам директора Музеев Кремля Елены Гагариной, «первая в России выставка, посвященная обширной португальской морской империи». Около 140 предметов из коллекций Национального музея старинного искусства Лиссабона, дворца Синтры, мадридской Королевской Оружейной палаты, Британского музея и лондонского же Музея Виктории и Альберта, Эрмитажа, Пушкинского музея и других собраний рассказывают через вещный мир об эпохе, последовавшей за Великими географическими открытиями. Тут есть вещи – например, китайская Мадонна с младенцем, – о существовании которых наверняка многие не подозревали.

Португальцы плавали в Африку, в Индию (в 1530 году модный сегодня Гоа стал столицей португальцев на Востоке), в Китай и в Японию, в Бразилию. Свои позиции в колониях они укрепляли торговлей, миссионерством (главным образом стараниями иезуитов) и, разумеется, военными действиями, часто с устрашающей жестокостью и подчас с элементами интриганства – «дружбой» с недругами врагов. Эпоха Великих географических открытий способствовала развитию картографии, и португальцы «уже к концу XV века, – пишет в каталоге Владимир Ведюшкин, – прокладывали пути для других стран Европы» (на мониторе сейчас воспроизведена одна из самых знаменитых карт той поры – португальская «Планисфера Кантино» 1502 года выпуска, хранящаяся в библиотеке Эстенсе в итальянской Модене: агент феррарского герцога дал взятку, чтобы вывезти копию карты с новейшими по тем временам географическими сведениями из Португалии в Италию). Благодаря португальским трактатам европейцы узнали «новости» о многих азиатских и африканских территориях. Память о Великих географических открытиях отразилась в самой Португалии даже в архитектурном стиле мануэлино, сплавившем элементы готики и испанского стиля мудехар, а к ним прибавившем декоративные напоминания о мореплавании и экзотике в виде якорей и, например, крокодилов. Но колониальная история Португалии – это и множество примеров более широких и часто неожиданных влияний в декоративно-прикладном искусстве.

Кураторы выставки Ольга Дмитриева и Екатерина Щербина между двумя залами – Успенской звонницы и Патриаршего дворца – разделили то, что соответственно касалось главным образом метрополии, и то, что делалось в колониях. Вот в Успенской звоннице стоит золоченый глобус – редкий, поскольку еще в начале XVI века король Мануэл I запретил создание тех карт и глобусов, что могли дать «утечку» информации. Вот Тордесильясский договор 1494 года, который должен был урегулировать территориальные притязания Испании и Португалии. Вот – дюреровская гравюра с носорогом, будто одетым в броню: Мануэлу зверя прислали из Индии, и, показав того в Лиссабоне, монарх отправил его в подарок папе Льву X. Однако корабль затонул, и животное погибло, так что великий художник изображал его, явно подключив фантазию, по описаниям. Почти напротив гравюры – настоящий парадный доспех, принадлежавший испанскому королю Филиппу II (ставшему и португальским правителем Филиппом I), настоящий сборник разных образов, от античных богов, во главе, разумеется, с Зевсом, до аллегорий победы и, конечно, навигации, от аллегорий силы и справедливости до геральдических символов португальских королей, вставленных в доспех позже в виде заклепок. А вот – картина с новой торговой улицей Лиссабона, поражавшей современников богатством и, увы, разрушенной землетрясением XVIII века. Картину эту привезли сейчас из Англии, поскольку в XIX веке она принадлежала одному из самых известных прерафаэлитов – Данте Габриэлю Россетти.

«Португальцы успешно встраивались в систему торговли, и вскоре их уже воспринимали скорее как торговых партнеров, чем как завоевателей», – пишут в музее. Вот в Азии стали производить инкрустированные перламутром ларцы-кабинеты, до появления португальцев там не встречавшиеся. Вот португальцы стали делать фаянс с бело-голубой росписью – замену дорогому китайскому фарфору, который они, конечно, тоже импортировали. А вот китайские статуэтки и женщина с младенцем – поразительно, как сестра многочисленным «прекрасным Мадоннам», популярным в Европе эпохи интернациональной готики. Одна из скульптурок, сделанных в Китае, – и есть Мадонна! Вторая похожа, но с восточным разрезом глаз – португальцам она по-прежнему напоминала Марию с маленьким Христом, для китайцев же была буддийской Гуаньинь, которой молились о рождении сына.

Рабы и жестокость – с одной стороны. Золото, слоновая кость, драгоценные камни, даже кокосы (по причине диковинности европейцы решили свято верить в их чудесные свойства), из которых делали кубки с кружевной финифтью, – вроде бы с другой стороны, хотя все ведь являются звеньями одной Истории. И разных маршрутов: кубки-наутилусы в Индии «для себя» не изготавливали, зато их с энтузиазмом собирали в Европе и даже в России. Филигранный Бахус сидит на бочке и будто бы пьет, держа на голове огромную раковину. Согласно словам барона фон Фелькерзама, хранителя драгоценностей Эрмитажа, раз перламутр укрепляет «силы и сердце, то уже само питье из такой чаши казалось, несомненно, полезным». Наутилус этот принадлежал сыну Петра I Алексею Петровичу и до сих пор хранится в Музеях Кремля.