Елизавета Авдошина  |
| Эскиз Александра Головина |
Перед открытием сезона в Большом театре состоялись гастроли Александринского театра, приуроченные сразу к нескольким юбилеям: исполнилось 250 лет учреждения единой дирекции императорских театров и 300-летие со дня рождения первого директора придворного русского театра Александра Сумарокова, 100-летие «Маскарада» Всеволода Мейерхольда. Кроме того, спустя век на сцене бывшего императорского Большого театра был сыгран драматический спектакль. Дважды с аншлагами труппа старейшего театра России сыграла версию Валерия Фокина «Маскарад. Воспоминания будущего», в которой реконструирована режиссерская партитура Мейерхольда, а художником Семеном Пастухом – декорации и костюмы Александра Головина, создававшего сценографию к знаменитому рубежному спектаклю в течение 5 лет.
Именно эскизы мирискусника, главного художника Дирекции императорских театров к «Маскараду», которые редко достает из запасников Театральный музей им. Бахрушина, расположились в Музейном и Хоровом залах Большого театра в сентябре. «Последний спектакль российской империи. Маскарад. 1917-2017» - выставка, где вновь встретились подлинные эскизы Головина с аутентичными костюмами спектакля Мейерхольда. Их сохранили служители Александринки. Потерявшие цвет по сравнению с колоритом и красочностью, модернистской насыщенностью эскизов, бальные платья «Маскарада» хранят дух времени.
Та премьера в дни Февральской революции казалась современникам ожившим маскарадом: «В день премьеры уже было небезопасно ходить по улицам. Возбужденное настроение ещё больше усилилось, когда в фойе театра днем был убит случайно залетевшей пулей какой-то студент» (Елизавета Тиме). «Днем по улице двигались массы народа, требуя «хлеба» — и только ли хлеба? Еще вечером раздавались одиночные выстрелы. Царь-голод не вмешался еще в маскарад» (Иванов-Разумник).
Экспозицию торжественно открывает репродукция головинского занавеса к «Маскараду» (всего их в спектакле было шесть) – он стал своеобразной «чайкой» (как у МХАТа) Александринского театра. Пульчинелла, шут, Смеральдина, Ковьелло, Пьеро, с одной стороны, и Шприх, Казарин, баронесса, Неизвестный – с другой. Мейерхольд соединил витальный мир венецианского карнавала ХVIII века и мир высокого и жестокого света России ХIХ-го. Исследовать образы и детали сценического платья персонажей – отнюдь не удел лишь историков, эти живые графические портреты «вымышленных» героев абсолютно самоценны, как произведения каждого большого художника. То, что 100-лет назад в нагромождении и пиршестве цвета и фактуры очевидцы называли роскошью, переходящей в безвкусие (так отзывался о работе Головина после премьеры художник Александр Бенуа), сегодня демонстрирует утраченное мастерство и гений стиля.
Дарья Гармоненко 
