Жена – палитра для авангардиста

Иногда кажется, что, рисуя свою жену, художник изображал разных людей. Фото автора

Включаясь в череду выставочных посвящений 100-летию революции, Театральный музей им. Бахрушина одновременно отмечает 135-летие авангардиста, одного из учредителей общества «Бубновый валет» Аристарха Лентулова. Теперешняя ретроспектива названа «Мистерией-буфф Аристарха Лентулова», но заглавие не должно вводить в заблуждение – ту пьесу Маяковского Лентулов не оформлял. Просто это в музее сочли созвучным творчеству художника, про которого Маяковский отзывался, что, мол, в живописи Лентулов делает то же, что он в литературе. Сейчас показывают 250 произведений 1900–1930-х годов из 20 музейных и 11 частных собраний, причем вместе живопись и театральные работы, а картины отнюдь не только поры расцвета авангарда, – словом, то, что увидеть рядом – редкость. И хотя показ есть в чем упрекнуть, он останется среди главных событий завершающегося выставочного сезона.

Макет декораций к Демону. Фото Дарьи Курдюковой

Банально удивляться, что художники авангарда отнюдь не всегда были авангардными, – но, видя «вживую» вещи, все-таки снова поддаешься этому удивлению. Аристарх Лентулов прошел путь от импрессионизма до реализма, почти соцреалистического толка. От «Купальни», тихонько «шелестящей» разноцветными мазками и будто на ощупь, пастозно, пробующей достижения импрессионизма, к акварельному «Собору Василия Блаженного», нарисованному в 1926 году, но уже школярски преданному реалистичности. В нем не узнаешь почерка художника, который в 1913-м написал это же архитектурное творение со смелой красочной разлапистостью (Третьяковка эту вещь на выставку не дала, вероятно, в преддверии сентябрьского проекта к 870-летию Москвы – есть только фотокопия).

Правнук художника Федор Лентулов. Фото Дарьи Курдюковой

Редко можно увидеть такие вещи рядом, и даже те поздние, 1930-х годов, картины, что хранятся в Третьяковской галерее, в постоянной экспозиции не показывают, ограничиваясь его лучшим периодом авангардных экспериментов. На камерной, в 24 работы, выставке 2014-го, что прошла в галерее «Наши художники» (см. «НГ» от 17.10.14), их тоже не было, как и театральных эскизов. Самый крупный показ художника состоялся в ЦДХ 30 лет назад, с тех пор, рассказывает куратор «Мистерии-буфф» Светлана Джафарова, следы многих произведений пропали – вещи из частных собраний поменяли владельцев.

Лентулов – в первую очередь удивительный колорист, умевший быть дерзким и тонким одновременно: проявилось это довольно рано, хотя и в анекдотическом ключе. «В 1906-м не выдержал вступительный экзамен в Петербургскую АХ – на экзамене написал зеленую тень на носу натурщицы, за что был удален, но замечен, однако, преподавателем АХ Кардовским и по его приглашению около года посещал его мастерскую», – пишет в Энциклопедии русского авангарда Андрей Сарабьянов. В лучшую свою пору 1910-х этот бубнововалетец не боялся быть разным, это видно по пейзажам и портретам – излюбленным лентуловским темам, но больше всего «досталось» той, кто всегда была «под рукой». Свою жену Марию Петровну художник вогнал во все краски авангарда.

Фото Дарьи Курдюковой

Из одних ее портретов получается своя буффонада: вот вполне традиционный – синее платье, красный платок, спокойное лицо, а в соседнем отсеке и в том же 1913 году она уже вся «гранится» и «светится» яркими «осколками» – и с зеленой тенью у носа. Но самый незабываемый ее образ – соседних годов, где на фоне берез восседает при этом в кресле дама с выражением лица «попробуйте подойти», кажется, с двумя золотыми зубами, с панталонами, показавшимися из-под платья выпускницы Бестужевских курсов, – и притом в прямом смысле слова с трогательно нахлобученными сюда кружевом и берестой. Сильная вещь. Трудно ее сопоставить с висящим на кресле ее тонким блестящим платьем нефритового цвета (в экспозицию вкраплены личные вещи Лентуловых и архивные документы). И тут же вдруг вспоминаешь, как в мемуарах Лентулов описывал их с супругой приключения по приезде в Париж: ту нечаянно накрыло шкафом, и он, «слушая» молчание, не решался спросить, жива ли она. Полностью эти мемуары были изданы к выставке в «Наших художниках» (см. «НГ» от 10.12.15) при содействии правнука авангардиста Федора Лентулова, он же давал работы для теперешнего показа, и, когда на открытии стоял перед портретом Лентуловых, нельзя было не заметить внешнее сходство с прадедом.

Фото Дарьи Курдюковой

Театральные эскизы все же подчинялись своим законам, впрочем, игры с пространством (в зале есть даже один сценический макет – к таировской постановке «Демона»), звучные цвета – все это в них тоже есть. Как есть сочетание игры, где Лентулов любит и шутки, и порой грубоватость, но и изящество. В станковом же искусстве, видимо, ему живописную фактуру (даже самый «открытый» цвет у Лентулова никогда не глухой, он «дышит» разными оттенками) хотелось артикулировать еще и еще – отсюда и коллажные элементы с кусочками фольги, кружевом и стеклярусом. Это отразилось в том, что в 1913-м авангардист вполне в духе времени провозгласил собственное направление в искусстве – орнеизм. «Сия манера украшать свои творения принадлежит только мне. Бездарное подражание будет преследоваться мною лично и жестоко», – гласит надпись на выставочной фотокопии «самопатента».

Полнота нынешнего показа, когда театр и живопись идут рука об руку, в целом – удача выставки. Как, кстати, и развеска, преимущественно следующая хронологии, но показывающая, как он пробовал часто довольно разные манеры в свой авангардистский период. Хотя двоякое желание собрать в принципе как можно больше работ иногда смущает. Не все удалось получить в подлинниках, поэтому здесь встречаются фотокопии – а среди «живых» вещей есть несколько с неокончательно утвержденной переатрибуцией. Например, эскиз декораций к не осуществленной «Жар-птице» (весьма слащавая вещь в билибинском духе), прежде его под вопросом приписывали художнику Николаю Калмакову, но теперь предполагают авторство Лентулова.

Смелость экспозиции – в охвате. Некоторых художников авангарда новый строй убил, некоторые, как кажется, вполне искренно ушли от авангардистских новаторств к реалистическому письму. Результаты печальны. Но то, что из лентуловской эволюции этой страницы сейчас не изъяли, – честно. В его индустриальных пейзажах шумят заводы, женские портреты скучнеют, и почти оторопь берет, когда в воспоминаниях видишь фразу «Да, только в нашей стране можно наблюдать такой неимоверный рост промышленности и хозяйства под руководством великой партии большевиков и ее гениального вождя т. Сталина»... Год назад в фонде In Artibus показывали позднего Илью Машкова (см. «НГ» от 11.05.16), это было угнетающее зрелище вульгарной живописи на советские темы. Лентуловское перевоплощение сейчас показано не особняком, и это смягчает впечатление, хотя не отменяет грусти. Эти картины не то чтобы даже вульгарны – к вульгарности они порой подходят опасно близко и даже местами ее черту переступают, но кое-где видно, как художник пытается и в индустриальных пейзажах применить свою страсть к колоризму и припоминает сезаннизм, которым переболели бубнововалетцы. Эти работы нехороши, поскольку встают в ряд, а не выходят из него, как лучшие его авангардистские произведения. В том, что предъявили все вместе, есть определенный драматизм выставки, художника и путей авангарда в целом.