Гауди, не Гаудеамус

Каса Мила («Педрера») – один из самых известных домов Гауди. Фото Агентство «Москва»

Сделанный с фондом культуры Aurea Cultura i Art проект «Антонио Гауди. Барселона» занял весь второй этаж бывшего особняка Губина в главном музейном здании на Петровке, 25, но не сказать чтобы выставка была большой. Тут около 120–150 – в пресс-материалах число варьируется – предметов, много макетов, черно-белых снимков... Самое интересное начинается во второй половине экспозиции. Курирует все это Чаро Санхуан.

Из окон Дома Мила, прозванного «Каменоломня», выглядывают тигр, медведи, крокодил, сова, змея... Подпись появившегося в 1910-м в газете «Потоп» рисунка гласит: «Образы средневековой архитектуры, недурная картинка с натуры, полугнездо, полумогила – страшная сила». В каталоге, получившемся более цельным и полным, чем выставка, приведено несколько рисунков на тему вызвавшей насмешки очередной постройки Гауди, которая сегодня вместе с шестью другими его зданиями занесена в список ЮНЕСКО.

Выставка же почти с самого начала вспоминает сюжет «заупокойный». Портрет умершего архитектора призван, видимо, напомнить о случайной, нелепой смерти – в сумерках его сбил трамвай. В общем, ничего особенно нового выставке этот поворот не добавляет, и дальше, возвращаясь к жизни Гауди, все идет своим чередом, вернее, чередой залов с белоснежными макетами его зданий, с черно-белыми их снимками, иногда с рисунками строений, реже – с образцами мебели и вкраплениями майолики. Когда в музее только обещали, что покажут на Петровке Гауди, понятно было – архитектуру не привезти, передать то, как она внедрена в ткань города, – трудно. И тактильные модели башен-дымоходов этот вопрос не решают: архитектура – одежда города не потому, что ее можно трогать. Но все-таки выставки ждали, и очень хотелось, чтобы она понравилась...

Не так даже смущает, что здесь очень много копий, в конце концов речь идет не о живописи, но все ж таки именно цвета не хватило. Цвета, связанного у Гауди с многообразием фактур. Модернизм Гауди ведь выплеснулся не только в причудливые, порой вычурные, то на готику оглядывающиеся, то на природный мир формы. И не только в синтез искусств, так что и фасад дома, и его планировка, и дверь, и ручка двери, и решетка (кое-что на Петровке показывают) образовывали, что называется, единый организм. Больше, чем для большинства других архитекторов, для него в этих экзерсисах с формой был важен цвет. Которого белые макеты не передают, а отдельные внедрения – то видеопроекция-аттракцион, где из Дома Бальо то лезет динозавр, то сам этот дом будто обращается в динозавра, чья «плоть», «чешуйчатая» разноцветная стена, биоморфных форм балконы словно вырастают вокруг позвоночника с этой самой проекции, то случайно промелькнувший в залах цветной снимок внутреннего двора этого дома с синей плиткой, – так вот отдельные внедрения колорита слишком малы.

Он жонглировал мотивами, фактурами, цветом, был «многостаночником», пробуя все: строя дома, проектируя городские фонари или, скажем, шестигранную плитку для интерьеров. До того как стать всемирно популярным любимцем, при жизни он со своим стилем часто выглядел, наверное, как сказали бы сейчас, фриком. Теперешнему проекту этого «чудачества», фантазийной легкости не хватает. Есть, например, история знакомства Гауди с Эусеби Гуэлем, который стал покровителем архитектора, а обратил на него внимание, увидев перчаточную витрину на выставке (здесь прилагается небольшой ее эскиз). Эта история начинается в одном из первых залов, но эффектное завершение получает в финале: Гуэль заказал Гауди выстроить колонию – промышленный городок. И в ней – церковь, в работе над которой архитектор думал «поупражняться» для долгостроя Саграды Фамилии. Ни то ни другое, как известно, завершения не получило (хотя Саграду Фамилию надеются завершить к 2026-му, к 100-летию со дня смерти архитектора). Зато в ММСИ показывают такую конструкцию: с потолка «свешивается» подобие люстры, оно же – подобие рыболовных снастей с веревочками и грузилами, которое в зеркальном отражении становится ажурной архитектурной конструкцией. Можно сказать, затейливая визуализация работы прихотливой мысли.

Но в целом не совсем понятно, на кого эта выставка, в разном составе показанная в Японии и Южной Корее, рассчитана. Поклонникам архитектора она вряд ли сообщит что-то принципиально новое. А если кто-то придет сюда с Гауди знакомиться, впечатление не будет полным, то есть живым. И вписанный в показ оммаж Гауди, сделанный каталонцем Фредериком Аматом, этому не помогает.