Дарья Курдюкова
Произведения разных форм и форматов уживаются в одном пространстве, вступают в диалог. Фото со страницы музея в Facebook
Виктор Мизиано, знаменитый куратор и теоретик современного искусства, не ищет коротких путей. Потому его стартовавший в прошлом году проект «Удел человеческий» рассчитан на несколько лет, меняет площадки и сопрягает искусство с философскими размышлениями. Заглавие «Удела человеческого» адресует к книге Ханны Арендт, хотя можно вспомнить, что одноименный роман был и у Андре Мальро, а идущая сейчас в ММСИ в Ермолаевском переулке выставка II сессии проекта озаглавлена «Не кажется ли тебе, что пришло время любви?» и посвящена «важнейшему из человеческих аффектов», как зовут это чувство устроители Виктор Мизиано и Елена Яичникова. К счастью, их дистанцирование от чувствительности и чувственности – только слова.
Все начинается с финала, и он бесконечен. Забравшись на четвертый этаж, откуда Мизиано предлагает начать путешествие, спускаясь затем все ниже и ниже, видишь вечно удаляющуюся по заснеженному пейзажу пару, над которой нависли красные буквы FIN французского слова «конец». Это – название, начало и содержание работы Эли Кортиньяс, живущей в Германии испанки, зациклившей концовку «Сирены с «Миссисипи» Франсуа Трюффо. Перипетии картины Трюффо у Кортиньяс превращаются в развязку, смыкающуюся с завязкой, в эпиграф выставки – и в пьесу с ложными финалами.
«Не кажется ли тебе, что пришло время любви?» отчасти и напоминает пьесу с ложными финалами, но больше – трактат. Четыре этажа – четыре темы: следуя кураторскому пожеланию и начиная сверху – «Любовь холоднее смерти», «Церемониал любви», «Фрагменты речи влюбленного» и «Личное есть политическое» (и все это еще вписано в тему II сессии «Удела человеческого» – «Человек и другие. Любовь, дружба, подозрение, отвращение»). Каждый из выставочных разделов барахтается в сети гиперссылок на другие работы, слова и мысли. То же самое происходило с прошлогодней экспозицией-стартом «Удела человеческого», и тогда экспозиционный сюжет «Избирательное сродство» оставил настойчивое чувство – что-то там лишнее: либо философские размышления, либо работы (см. «НГ» от 30.11.15).
Новый груженный интеллектуальными раскладками выставочный корабль поначалу вызывает улыбку. Например, во «Фрагментах речи влюбленного» есть ссылки на названную так работу Ролана Барта, отталкиваясь от нее, кураторы идут к Ларошфуко и Лакану и выводят тезисы о том, что любовь всегда связана с самопрезентацией и что язык управляет человеком, а не только наоборот. Да, с одной стороны, все от головы. С другой – ее-то в некоторые моменты лучше отключать. Здесь, разумеется, все не так прямолинейно, и анатомию любви штудируют по-всякому: двое в традиционной и в нетрадиционной ситуации, семья, истории свои и чужие, найденные. Да, они строят высокие интеллектуальные конструкты, но компенсируют это юмором, спускающим мысли с небес на землю, и самоиронией (а, выражаясь наукообразно, сочетание поставленной «проблемы» и методов, какими ее здесь «решают», – из этого разряда). Тогда в тех самых «Фрагментах речи влюбленного» после кураторских текстов про презентацию, язык и то, что/кто чем движет, видишь, как на экране у Трейси Моффат голливудские дивы энергично, словно по щелчку, лупят пощечины своим любовникам и вообще, кажется, всем подряд (австралийская художница сделала видеонарезку «Любовь» из голливудских фильмов), а рядом почти час длятся поцелуи в одном из первых видео Энди Уорхола «Kiss».
Главное – во всей сложно сплетенной кураторской конструкции есть развитие. И сюжет по-разному крутят не только на словах, но и в работах, которые этими текстами «не задавлены». «Любовь холоднее смерти» здесь и о том, что счастье живет рядом со страхом потери, но одновременно и с новым раскрытием себя, и вот на экране профили Йоко Оно и Джона Леннона сближаются почти в одно лицо (видео Йоко Оно «Два девственника» и «Апофеоз»). А простая, но смешная работа «Hate&Love» живущего в Швейцарии грузинского художника Коки Рамишвили, оказавшись видимой рядом с упомянутым FIN Кортиньяс, продолжает разговор о двойственности чувства. На экране говорящая голова произносит «ненависть» и «любовь» так, что между ними оказывается не только один шаг – иногда они перемешиваются. Произведения вступают в диалог, и это сильная сторона выставки.
Думается, будь музей выше этажностью, кураторы легко нарастили бы объемы. Любовь здесь трактуется широко. Она – не только само чувство, но – с полной сознательностью – основа социальных отношений, кураторы сравнивают ее даже с политической манифестацией. Николай Олейников из группы «Что делать» развесил полотенца, расшитые кооперативом «Швема» репликами героя, которого бросила возлюбленная (озаглавлено все это «Я вскочил с постели в холодном поту, мне снилось, что восстание невозможно»). Художник и вслед за ним организаторы сравнивают революционный порыв с любовным, поскольку оба сулят новую жизнь. Но как бы много ответвлений ни давала академическая тщательность, с какой кураторы препарируют тот самый сюжет о «важнейшем из человеческих аффектов», они остаются в поле человеческой чувствительности. В конце концов это проект, хотя и демонстрирующий всяческую серьезность, но живой – о конкретных людях с их историями, неважно, настоящими или выдуманными.
