Марина Гайкович  |
| «В первую очередь – интересы театра!» – говорит Владимир Урин.
Фото Сергея Фадеичева/ТАСС |
Большой театр завершил 240-й сезон премьерой драматической легенды Берлиоза «Осуждение Фауста», после чего балетная труппа отправилась в очередной раз покорять Туманный Альбион – в этом году исполняется 60 лет с момента первых триумфальных гастролей Большого балета в Лондоне. Закрытие сезона – хороший повод подвести итоги и поговорить о будущем. Корреспондент «НГ» Марина ГАЙКОВИЧ начала разговор с генеральным директором театра Владимиром УРИНЫМ с интригующей новости о возможном появлении в Москве бывшего руководителя Английской национальной оперы Джона Берри.
– Владимир Георгиевич, верны ли сообщения в западной прессе о том, что Джон Берри получит высокую должность в Большом театре?
– Новость неверная, откуда она появилась в Англии, представления не имею. Мы действительно ведем переговоры с Джоном Берри о работе над проектом, но ни о какой ключевой должности в руководстве Большого театра речь не идет. У нас в театре сформированная структура и репертуар театра планируется определенными людьми. Это входит в их должностные обязанности. В балете это Махар Вазиев, руководитель отдела перспективного планирования Ирина Черномурова и я. В опере, естественно, музыкальный руководитель театра Туган Сохиев. Если говорить о разовых проектах, то как при их планировании, так и при осуществлении могут возникать и другие исполнители. Один из таких проектов мы обсуждаем с Джоном Берри, но объявим о нем только после принятия решения о его реализации и подписания соответствующего контракта.
– Вы были в числе тех, кто поддержал Берри после его отставки?
– Да, с огромным уважением к нему отношусь, он харизматичный лидер. Как вы знаете, мы сотрудничали с ним, когда выпускали «Сон в летнюю ночь» вместе с Английской национальной оперой в театре Станиславского. И уже в Большом мы осуществили вместе постановку «Роделинды».
– А в каком сезоне состоится новый проект, если договоренности будут достигнуты?
– Я не могу пока сказать. Вообще же, если говорить о грядущих сезонах, сейчас мы заканчиваем формирование планов на сезон 2016/17, 2017/18, уточняем детали по сезону 2018/19 и уже какие-то вещи планируем на сезон 2019/20. Это в опере. У Махара Вазиева, так как он начал работать только три месяца назад, определены только два грядущих сезона, к планированию 2018/19 мы еще не приступали, хотя и там есть задумки.
На мой взгляд, для театра это нормальный ритм – на три сезона вперед репертуар должен быть сформирован, потому что это в первую очередь вопросы контрактов с артистами и постановщиками. Сейчас мы к этому трехгодичному методу уже подошли, чему я очень рад.
– Поэтому удалось заполучить Анну Нетребко?
– И не только ее, когда будем объявлять планы на будущие сезоны, вы увидите, что и режиссеры, как мне кажется, будут чрезвычайно интересные, «расписанные», и дирижеры. В следующем году мы планируем объявить сразу два сезона, до 2019 года.
– Это амбициозно.
– Это правильно, такой подход диктует ритм работы. Сейчас к нам обращаются с просьбами о гастролях и оперы, и балета, и мы готовы обсуждать только 2019 год, так как ближайшие три уже расписаны. В сезоне 2016/17 балет поедет на гастроли в Японию и Америку, а опера – на фестивали в Экс-ан-Прованс, Савонлинну и в Париж.
– А проект с Экс-ан-Провансом – «обменный»?
– Да, в апреле 2017 года мы привезем в Москву cпектакли фестиваля «Написано на коже» и «Траурная ночь» в постановке Кэти Митчелл, а летом уже сами поедем на фестиваль с концертным исполнением «Евгения Онегина». С Савонлинной то же самое: в 2018 году они привезут к нам «Отелло», а мы покажем в Финляндии «Иоланту» и концертное исполнение «Евгения Онегина». Потом в 2017 году будут гастроли оперной труппы в Париже, а балетной – в 2018 году в Ла Скала, в качестве ответного жеста на их московские гастроли.
– Вы по-прежнему верите в идею ансамблевого театра с редким приглашением звезд?
– Да, я – ее сторонник и всячески поддерживаю в этом Тугана Сохиева. Это и его идея тоже. Российский театр при том количестве спектаклей, которое мы играем на двух, даже трех площадках, не может жить только проектом. Конечно, проекты есть и должны быть. Например, на «Роделинду» мы привозим певцов на каждый блок. Но основная задача и цель – создание спектакля здесь, на сцене Большого театра, пусть даже в копродукции.
Дело не в том, чтобы удачно прошла премьера, самое главное – чтобы 7-й, 10-й, 15-й спектакли были в том же качестве, что и премьера, или, может быть, еще лучше, чтобы спектакль шел на вырост. Это непросто в сегодняшней ситуации музыкального рынка. Сходите на «Свадьбу Фигаро», и вы увидите, на мой взгляд, спектакль в лучшем качестве, чем он был на премьере. Хотя и были некоторые вводы, основные исполнители – те же, что пели премьеру. При таком подходе нет «свистопляски» – сыграли один спектакль, а на следующий блок срочно вводим других, и спектакль сразу разрушается. Мы выпустили «Катерину Измайлову», и в ближайшие два года в этом спектакле будут петь те солисты, которые пели премьеру, с ними заключены контракты. Идея ансамблевого театра диктует необходимость укрепления собственной оперной труппы.
– Как с этим дела обстоят?
– Думаю, не нуждается в рекламе наша молодежная программа, которая воспитывает новых солистов, практически каждый год двух-трех человек мы берем в труппу театра. В молодежной программе сегодня есть певцы, которые завоевали свое место и поют уже по всему миру. Например, Богдан Волков замечательно в этом сезоне ввелся на Ленского. Впереди у него очень серьезная работа над князем Мышкиным в «Идиоте». А ему предлагают престижный зарубежный контракт, но длительный, и мы с ним сидим, обсуждаем интересы Большого театра и интересы контракта, пытаемся выстроить расписание. Конечно, надо дать возможность молодому певцу работать не только на сцене Большого. Таков сегодня музыкальный рынок, удержать человека, как в советское время, не пустить его петь в другом театре невозможно. Если есть божий дар, то человек должен работать. Но в первую очередь – интересы театра!
Также мы продолжаем принимать в труппу артистов из других театров. Игорь Головатенко, Агунда Кулаева пришли к нам из Новой Оперы, а рядом Ольга Кульчинская – выпускница молодежной программы, Андрей Жилиховский, Катя Морозова. В этом году мы проводили прослушивания в молодежную программу, и, как меня уверяет руководитель программы Дмитрий Вдовин, у нас был как никогда сильный набор. Меня очень просили увеличить количество мест с 6 до 12. Мы вышли из положения, взяв дополнительно трех человек в молодежную программу, а трех - в труппу.
– Не боязно принимать в труппу артистов, претендовавших на молодежную программу?
– Нет. Туган Сохиев, который с солистами работает, взял их под свою опеку и контроль. Надо понимать, что сегодня мы не берем на вечные времена, а на срочные контракты. Каждый понимает, что ему дан шанс проявить себя. Если не получается – расстаемся, условия достаточно жестокие.
На мой взгляд, сочетание практики приглашенных артистов и собственной труппы дают положительный результат.
– Изменились ли за три года ваши изначальные позиции, цели, задачи в отношении Большого?
– Я всегда говорю, что театр – это процесс. В театре не бывает «достиг я высшей власти». Вот, кажется, премьера удачная, публика замечательно принимает, пресса благосклонна, а на следующую работу рассчитываешь, но не складывается. Это тоже нормально. Вопрос в целях. Нужно двигаться дальше.
Труднейше рожденный «Герой нашего времени» со сменой композитора, со спорами режиссера с хореографом, был очень интересен и полезен театру. Или возьмем последнюю балетную премьеру – спектакль «Ундина». Я вижу, с каким настроем артисты выходят на спектакль, с каким упоением они танцуют. Мне кажется, Вячеслав Самодуров – человек, безусловно, одаренный, чувствующий музыку, имеющий свой язык в хореографии. И появление «Ундины» для нас сейчас важнее, чем невероятный успех какого-то другого спектакля.
– Чем успех балетов Григоровича, например?
– Что касается Юрия Николаевича Григоровича, который определил эпоху развития советского балета, то мы все время стараемся придерживаться одной позиции – ничего нового не возникает без традиции. И умение сберечь, сохранить лучшее – очень важно. Заметьте, что во всем мире балет Большого знают прежде всего через балеты Григоровича. Но мы движемся дальше. У нас идут балеты Ноймайера, Килиана, Ханса ванн Манена, Жан-Кристофа Майо. Дальнейшие планы театра связаны с новыми работами Ратманского.
Я знаю, что есть некоторое неприятие критического цеха того, что было «вчера» – я ее не разделяю. Для меня «вчера» очень важно.
– Как вы определяете миссию театра?
– Это разговор на несколько дней! Меня часто спрашивают, какое главное качество у продюсера, топ-менеджера? Чутье на таланты. Чем больше талантливого будет происходить в стенах театра, тем лучше. Это первое.
Вторая важная позиция: Большой – это театр для всех. Театр для разных поколений, где и молодой человек, увлекающийся актуальным искусством, и искушенный зритель, и тот, кто попал в театр впервые, найдет свой репертуар. Разнообразие – вот что важно.
И третье – это вопрос о том, что такое русский национальный музыкальный театр. Во-первых, это музыка. Здесь важна не только классика, но и новые партитуры – «Дети Розенталя» и «Утраченные иллюзии» Леонида Десятникова, «Герой нашего времени» Ильи Демуцкого. Во-вторых, это попытка найти современный язык в русской опере. Это не так просто. Русская опера очень часто привязана к историческим коллизиям, она конкретна, не носит характер мифов. Как интерпретировать «Бориса Годунова» или «Мазепу», как уйти от исторических реалий?
– Ваши победы можно констатировать: вам удается жить без скандалов и вы победили спекулянтов, пусть и в дорогой ценовой категории. Билеты можно купить на сайте даже за день до премьеры. Вы не видите в этом обратной тенденции, что вместе со спекулянтами побежден и спрос на спектакли Большого?
– Мы живем в непростое время. Спрос сегодня действительно упал на все. Снизилась покупательная способность. Дело не в театрах. В Большом театре 97% заполняемости зала. И меня не пугает ситуация, что билеты продаются фактически до дня спектакля. Тут бывает масса причин: и не очень популярное название, хотя спектакль интересный сам по себе, и время – скажем, летом спрос всегда падает, это нормально.
Удалось ли победить спекулянтов? Нет, к сожалению. Но процесс запущен. Мы навели порядок в розничной продаже, люди нормально приходят покупать билеты, и их не оттесняют наглые молодцы. Мы сделали ситуацию достаточно прозрачной, и все билеты, как только заканчивается живая продажа, выбрасываем в Интернет. Но там-то спекулянты их и скупают. С этим мы уже ничего сделать не можем. Либо мы открываем возможность для покупки в любом уголке мира, либо нет.
Нам удалось упорядочить продажу билетов и для социально незащищенных слоев населения. Со следующего сезона часть недорогих билетов будет реализовываться через мэрию и специальные организации.
Мы читаем письма людей, которые нам пишут, три часа отстояв в очереди. Их замечания порой бывают очень полезны, мы сразу что-то корректируем, меняем.
По поводу скандалов я должен сказать, что к моему приходу уже многие конфликтные центры не находились в театре. А дальше необходимо было подумать, как решить конфликты в труппе, прекратить борьбу за распределение ролей. Найти таких лидеров, при которых традиция групповых походов к кабинету директора прекратится. Так вот сейчас артисты ко мне приходят разве что по социально-бытовым вопросам. Мы с Туганом Сохиевым, а сейчас уже и с Махаром Вазиевым попытались убрать главное: распределение ролей, решение творческих вопросов не исходит от людей на должности функционера. Ключевые решения, скажем, по кастингу, принимают режиссер, дирижер, хореограф, те, кто работает над спектаклем, а не заведующий труппой или его помощник. Не должно быть так, что приходит хореограф, а у него уже лежит распределение от заведующего труппой. А прослушаться или подготовиться и показаться на партию есть возможность у каждого.
– В следующем сезоне российский оперный режиссер Александр Титель будет ставить «Снегурочку». Его появление в театре – скорее исключение? Намерены ли вы пригласить других отечественных мастеров?
– Скорее исключение, да. Российские оперные режиссеры с авторитетными именами – Дмитрий Бертман, Юрий Александров, Георгий Исаакян – это люди, имеющие свои театры, и у них есть возможность реализовывать свои творческие способности. Мы бы не хотели, чтобы спектакли Большого были похожи на те, что идут в других театрах Москвы и Санкт-Петербурга. Я вовсе не исключаю при этом, что они могут быть приглашены на постановку в Большой, но сегодня мы в театре склонны скорее пробовать молодых режиссеров.
– Осенью в Москве пройдет фестиваль ассоциации музыкальных театров России «Видеть музыку», несколько региональных театров покажут свои спектакли. А обратная история возможна – гастроли Большого в провинции?
– Поехали бы с удовольствием, но мы дорогие. Объективно это так. Сейчас мы едем на гастроли в Лондон – это 270 человек. Авиаперелет, суточные, проживание. И 12–14 фур с декорациями, которые надо перевезти через Ла-Манш.
Если Большой едет полноценно, не в урезанном виде, это очень дорогое удовольствие. Это возможно только при условии, что принимающая сторона разделит с нами расходы. Но мало какой региональный театр может себе такое позволить. Да, честно говоря, не много по России и сценических площадок, способных нас принять.
Со мной разговаривали на эту тему, когда решение вошло в стадию принятия. Я порекомендовал Антона Александровича как одного из опытнейших театральных менеджеров, способного возглавить театр.
Дарья Гармоненко 
