Генезис на Старой Басманной

Фотограф на фоне своих прекрасных моделей. Фото Reuters

XI фотобиеннале набирает обороты. Прошли гала-открытие в Мультимедиа Арт Музее и вернисаж в Манеже. С сегодняшнего дня в усадьбе Муравьевых-Апостолов показывают «Генезис» бразильского фотографа Себастио Сальгадо. В выставку вошло 245 снимков, такая выжимка проекта, над которым художник работал в 2004–2011 годах и ради которого ездил в пустыню Калахари, в Антарктику, на Мадагаскар,  на Камчатку и остров Врангеля. «Генезис» – черно-белая серия о красоте планеты. Но все это можно посмотреть на выставке, а с самим фотографом, некогда членом знаменитого агентства Magnum Photo, а в 1994-м основавшего с женой агентство Amazonas Images, мы решили поговорить о другом. Когда-то Сальгадо учился на экономиста, фотографией увлекся случайно: они с женой переехали в Париж, и Лелиа Сальгадо, изучавшая архитектуру, купила камеру. Так все началось. Себастио Сальгадо делал многолетние фотопроекты о Южной Америке, о рабочих, о бедствии беженцев, о геноциде в Руанде. Документальный фильм «Соль Земли», снятый о Сальгадо, посла доброй воли ЮНИСЕФ, в 2014 году, получил спецприз Каннского кинофестиваля. О том, как эта лента познакомила фотографа с Вимом Вендерсом, приезд которого Себастио САЛЬГАДО сравнил с катастрофой, и о том, что фотограф никогда не делал свои социальные фотопроекты по заказу журналов, он рассказал корреспонденту «НГ» Дарье КУРДЮКОВОЙ.

– В фильме «Соль Земли» (2014), который о вас сняли Вим Вендерс и ваш сын Жулиано, Вендерс говорит, что впервые увидел ваши фотографии в галерее лет за 20 до того. Когда и как вы с ним познакомились лично?

– Не помню год, но это произошло гораздо позже. На тот момент мы с Жулиано уже работали над фильмом обо мне, который в итоге и стал «Солью Земли». Но однажды со мной связался Вим Вендерс, тоже собиравшийся снимать обо мне фильм для проекта, в котором Бертолуччи делал картину о Фердинандо Шанна, Кустурица – о Йозефе Куделке и Кен Лоуч – о Мартине Парре. Я говорю: «Вим, мой сын уже готовит фильм про меня. Одной ленты будет более чем достаточно, я и так смущен этим фактом. Но если хотите, присоединяйтесь». Он взял неделю на раздумье и в итоге согласился работать с нами, отказавшись от того проекта, с которым первоначально ко мне обратился.

– Взгляд режиссера отличается от взгляда фотографа. Вы спорили во время съемок?

– У нас не было особых споров. Режиссер и фотограф работают абсолютно по-разному. Фотограф, делая снимок за доли секунды, основывается больше на интуиции, на инстинкте. А у режиссера подход интеллектуальный, все сцены сначала продумываются. Эту разницу я почувствовал, еще когда мы работали с Жулиано. Отправляясь делать репортаж, я почти мгновенно включался в событие и готов был фотографировать. И тут сын просил подождать, потому что еще не установил штатив, не настроил свет и т.д. Мне это казалось очень медленным. Но когда к нам присоединился Вим, все превратилось в катастрофу: он привез три камеры, звукооператоров и продюсера.

– На выставке нет вашего проекта, посвященного миграции (завершенные к 2000-му «Миграции и портреты»), но о нем много рассказывается в фильме, там показаны страшные вещи, и это производит сильное впечатление. Вы приезжали к беженцам, находившимся в состоянии отчаяния, часто на грани жизни и смерти, приходилось ли сталкиваться с агрессией?

– Я испытывал на себе только жестокость войны и бедствий, как испытывали ее те, кого я снимал. (Кроме того, на таких съемках меня всегда кто-то сопровождал. Либо я представлял ЮНИСЕФ, либо ООН, либо Международную организацию по миграции.) Эти люди были в бедственном положении, но не в жалком. Жалким может быть человек,  который богат, но у него нет семьи, нет друзей, не с кем все это разделить, и таких людей можно встретить у вас в Москве. А те, к кому я поехал, были вырваны из стабильной ситуации катастрофическими обстоятельствами. Прежде у них была земля, на которой они трудились, у них были семьи и какое-то социальное положение. Они шли в надежде найти новое стабильное место и были рады тому, что кто-то заинтересовался их проблемами и хочет показать миру их историю. Иногда мне даже казалось, что у меня в руках не фотокамера, а микрофон, и они рассказывают мне о своих страданиях. 

– Вы старались рассказать об этих бедствиях и тем помочь людям. Не возникало ощущения бессилия, когда, например, вы видели истощенных или умирающих людей, понимая, что прямо там вы не сможете их спасти ? Как с этим справляться во время работы?

– Чтобы понять, что можно сделать, нужно быть участником событий. Есть тысячи ситуаций с разными нюансами, поэтому ответить обобщенно сложно. У меня не бывало так, чтобы передо мной кто-то умирал, а я фотографировал. Были случаи, когда я видел ребенка в плачевном состоянии и нес его в диспансер. И еще я никогда не отправлялся в регионы с бедственным положением по заказу журналов. Я всегда сам выбирал место для такого социального репортажа, поскольку понимал, что наше общество потребления, общество со своей геополитикой тоже виновато во всем этом. Мои репортажи, снимки из которых используют «Врачи без границ», ЮНИСЕФ, ООН и другие организации, были частью большого общественного движения, участники которого хотели помочь людям.

– В «Соли Земли» говорилось о том, что эмоционально это настолько изматывало, что в какой-то момент вы думали уйти из профессии. Потом занялись восстановлением фермы своего отца, созданием Института Земли, затем в 2004–2011 годах взялись за «Генезис». Сейчас над чем-то работаете?

– Да, снимаю туземцев Амазонии. Конечно, это будет не такой масштабный проект, как «Генезис», все-таки мне уже 72 года. Но для меня это очень важная тема. Мне бы хотелось, чтобы мои работы вошли в бразильские учебные пособия и помогли изменить отношение нового поколения к коренной культуре Бразилии. Одновременно нужно привлечь к этому внимание правительства, чтобы прекратить жестокость, в первую очередь уничтожение лесов, в которых эта культура жива.

– Вы кажетесь очень спокойным человеком, не знаю, это у вас от природы или воспитанное работой качество. Вас что-то может вывести из себя?

– Ну, любого человека можно вывести из себя. Но дело фотографа предполагает терпеливость и умение ждать. Нужного ли момента для снимка или, скажем, разрешения на съемку в каком-нибудь месте, но ждать надо. Когда я делал проект об индейцах Латинской Америки, просто чтобы приблизиться к ним и не передать никакой заразы, неделю просидел на карантине. Моя профессия предполагает определенную склонность к одиночеству и умение оставаться наедине с самим собой – мне месяцами приходилось бывать вдали от семьи, которой мне очень не хватало. «Генезис», например, занял у меня восемь лет жизни. Но фотограф – это такой образ жизни.