Два вождя и доярка

«Гимн Октябрю» поют в Большом театре. Фото автора

Выставку «Александр Герасимов. К 135-летию художника» анонсировал не только Исторический музей, но и Минкультуры – дату круглую, но не юбилейную отметить решили широко, еще раз акцентировав, в каком искусстве теперь, по мнению государства, следует искать ориентиры. Теперь про любимого художника вождя народов вспоминают все чаще – только в ноябре на скандальной выставке «Романтический реализм» в Манеже герасимовские опусы показывали в коллективной панораме советского творчества 1925–1945 годов, а следом подоспела и персональная выставка.

Пытаясь аргументировать или, может быть, внушить интерес, который должен немедленно вспыхнуть у зрителя к нынешнему показу, релиз сообщает, что это первая монографическая выставка Герасимова за 60 лет. Как известно, в истории этот персонаж прочно занял нишу махрового соцреалиста, живописателя пленумов и портретиста Сталина. Собственно, одна из хрестоматийных его вещей в народе зовется «Два вождя после дождя», торжественно повествуя о прогулке Сталина с Ворошиловым в Кремле. На выставке нет монументальной картины из Третьяковки, но есть два подготовительных варианта. Один из них осенью был на Антикварном салоне в ЦДХ: поверх вождей написано колхозное стадо (Герасимов был большим почитателем природы), сейчас оставлена и часть этой картины и расчищена часть первой, со Сталиным и Ворошиловым. Так, что позади бодрых доярок в цветных косынках и дремлющих в поле коров вздымается кремлевская башня, а одна из колхозниц озирается на этих самых двух вождей, как на монументы-великаны, выросшие из-под земли. Ретроспективу развернули в бывшем Музее Ленина – вождя мирового пролетариата Герасимов тоже вниманием не обошел, тут – зал на Ленина, зал – на Сталина, а на подступах к зданию звучит музейная реклама, голос которой почему-то то и дело невольно принимаешь за голос нынешнего президента.

Карьеру Герасимова можно было бы назвать, по-своему приспособив к ней слова его вождя, головокружением от успехов: сын торговца скотом, первый президент Академии художеств СССР, лауреат четырех Сталинских премий и один из первых народных художников СССР, он, ненавидевший формалистов, возглавлял Госкомиссию по присуждению дипломов и, возможно, для подкрепления экспертного статуса, в 1951 году получил степень доктора искусствоведения. Задолго до всего этого Герасимов окончил церковно-приходское училище, поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где среди его наставников были Архипов и Коровин.

Готовили это ретроспективное мероприятие Галерея Леонида Шишкина (он – куратор) и Исторический музей, они привлекли многочисленные частные собрания, включая коллекцию Бориса Минца (который в мае откроет в Москве Музей русского импрессионизма) и Алексея Ананьева (Институт русского реалистического искусства). Для пущей советской красноречивости и красивости некоторые залы тут целиком выкрашены в красный. Музейные показы – капитализация для работ из частных коллекций, хотя дело больше даже в другом. Про откат к советскому на высоком уровне, разумеется, не упоминают, ссылаясь, как министр культуры Владимир Мединский и директор ГИМа Алексей Левыкин, на талант Герасимова. В этом смысле выставка тоже примечательна.

Вожди, художники-архитекторы, дирижер Александр Свешников увековечены на холстах жестикулирующими, эмоциональными, вроде как живыми, но живопись мертва. Средневековое искусство, скажем, активно использовало так называемые формулы пафоса, например, изображая оплакивающих Христа, заламывающих руки. Несмотря на всю символическую условность, это выглядело убедительно. Если попытаться применить эту самую формулу пафоса к соцреализму и к Герасимову, окажется пустота. Руки вздымаются и у вождей, и у балерин (портрет Татьяны Удаленковой), а движения изображены плакатно. Ни психологической, ни даже анатомической правды за ними нет. Пушкин, взявшись за руки с Мицкевичем, загадочно-сладко улыбаясь, шагает по Сенатской площади. Покушение на Ленина Фанни Каплан, многолюдным полотном 1961-го возвращающее в 1918-й, письмом напоминает карикатурную потасовку из юмористического журнала. «Половецкие пляски», не менее густонаселенные, но крикливее раскрашенные, сам мастер хотел видеть сравнением с музыкой, а получился, если возвращать официальной культуре ее слова, сумбур. Вместо грубости – вульгарная банальность. И тут еще не показали женщин в бане, которых Герасимов любил писать для себя (есть только невинная обнаженная, самая ранняя его работа 1912 года и периода ученичества у Коровина).

Апогеем соцреалистического мифотворчества был «Гимн Октябрю» из Русского музея. Гигантская холстина с переполненным залом и президиумом на сцене Большого театра – монументальная агитка-фейк. Заседание по случаю XXV годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1942 года не состоялось, но «придворному художнику» было заказано его запечатлеть.

В духе разговоров про скрепы и все прочее теперешняя выставка, конечно, показательна. Исторические факты тут не артикулируются, ретроспектива вроде бы «просто» про художника, хотя в релизе есть нелепое сравнение картин Герасимова с авангардом: «В них не надо искать отражения советской реальности тех лет, которой там не больше, чем в «Черном квадрате» Малевича. Зато мы найдем в них нечто более интересное – историю советского воображения, иероглифический установочный текст, читаемые иконы, которые должны были в традициях русского авангарда заниматься производством «нового человека»… Но эту выставку даже можно советовать посмотреть: пропаганда – промывка мозгов, но если всмотреться в картины, эта «просто» живопись сама себя разоблачает.