Еще один разговор "по Достоевскому"

Раскольников – Эльдар Калимулин.  Фото с официального сайта театра

Кто видел, запомнил на всю жизнь спектакли Камы Гинкаса «по Достоевскому», автору, который режиссера не отпускает. «Записки из подполья» играли на основной площадке Московского ТЮЗа, «Играем «Преступление…» – во флигеле, «К.И. из «Преступления…», премьеру которого сыграли ровно 21 год назад в ноябре 1994 года, можно увидеть и сегодня в пространстве, названном «Игры в Белой комнате». Сегодня, спустя много лет, театр заново открыл сцену «Игры во флигеле», снова – спектаклем Камы Гинкаса «по Достоевскому», еще точнее – снова по «Преступлению и наказанию». Первый спектакль сыграли в день рождения писателя. 

Гинкас – из тех режиссеров, которого почему-то принято «формулировать»: стало уже общим местом, к примеру, говорить, что его спектакли – о смерти, что именно эту тему или круг тем, связанных так или иначе со смертью, он последовательно разрабатывает, как богатую породу. Режиссер однажды даже в спор вступил с одним из таких мнений – мол, не о смерти, а наоборот, о жизни его спектакли. Очень хочется уйти от штампов – так, как не повторяется, обращаясь вроде бы к одному и тому же «Преступлению и наказанию» Камы Гинкаса. Почему «вроде бы»? Потому что каждый раз Гинкас из этого не очень многонаселенного текста выводит на сцену новую пару героев. Сперва диалог вели Раскольников (Маркус Грот) и Порфирий Петрович (Виктор Гвоздицкий), и все, кто видел, до сих пор содрогаются от сцены, которая была сдвинута к финалу, в которой Раскольников рубил капусту, а зрители видели – убивал старуху-процентщицу и ее сестру, во втором спектакле героиней стала Катерина Ивановна Мармеладова (Оксана Мысина), а адресатом ее полубезумных монологов стала публика, в новом спектакле, который сыграли впервые в конце минувшей недели, главные собеседники – Свидригайлов (Игорь Гордин) и Раскольников (Эльдар Калимулин). В белом пространстве площадки – точно такою же белой она была и тогда, много лет назад, когда здесь играли Виктор Гвоздицкий и Маркус Грот, – очень важны любые цветные вкрапления, за цвет в новом спектакле отвечают двое артистов погорелого театра – так они названы в программке, Достоевский, впрочем, не протестует, напротив, дал режиссеру необходимые основания для таких цветных снов. Дело в том, что подзаголовок нового спектакля «По дороге в…» – «русские сны по Ф. Достоевскому». Этих артистов – двух странных персонажей женского полу с топорами, застрявшими в головах, играют Александр Тараньжин и Анна Колобаева. Цирковые герои, они своими появлениями и проходами вроде бы должны разбивать тяжелые разговоры Раскольникова со Свидригайловым, но, как обычно это случалось у Гинкаса, расширение амплитуды чувств и эмоций лишь усиливает, обнажает драматический нерв, вообще драматизм. Если бы не было такого вот страшновато-смешного, трагедия была бы не такой страшной, не такой тяжелой.

«Пол-то помыли», – первая реплика Раскольникова произносится почти неразборчиво, заставляя напрячь слух. Гинкас сводит на сцене молодого актера – ровесника Раскольникова! – с Гординым, на которого в последние годы строит свой репертуар. Гордин, надо сказать, от спектакля к спектаклю только набирает, в роли Свидригайлова в каких-то сценах просто завораживая отвратительным очарованием своего героя – то качество, которое так манило, кажется, самого писателя в разнообразных мерзавцах, так обильно населяющих его романы. Трогательная незащищенность здешнего Раскольникова, его расшатанные нервы, которым не по силам пришлись, назовем их так, сильные впечатления, в новом спектакле Камы Гинкаса сходится с опытностью второго актера и его героя Свидригайлова: как ни крути, а тут смерть, убийство, совершенное Раскольниковым, там – два шага до самоубийства Свидригайлова. Ну и разговоры о запретах и свободе, вопросах, мучивших и того, и другого в замкнутом пространстве небольшой комнаты, где и игровая площадка, и зрительный зал на несколько десятков зрителей, – в излюбленной Достоевским тесноте русской жизни и широте предлагаемых русским умом идей. Сцена «Игры во флигеле» для таких спектаклей – в самый раз. Вроде бы и немаленькая «квартира», а, бродя по комнатам перед спектаклем, неизменно натыкаешься на одних и тех же зрителей. Чехов ценил, как известно, когда словам тесно, а мыслям просторно, а вот героям Достоевского тесно и в том, и в другом, из-за этой тесноты – неизбежные столкновения противоположностей, какими здесь и предстают Свидригайлов и Раскольников. Обоим – очень трудно жить.

Глаза Свидригайлова–Гордина, кажется, в эти самые минуты заглядывающего, прошу прощения за высокопарность, за порог бытия, отпечатываются, их уже забыть невозможно. Сладкие его мысли пугают своей привлекательностью, тут Достоевский, а за ним Гинкас жестоко глумятся над простодушной публикой.

Как известно, дорога в Америку для него становится дорогой в… Так что жить хочется!