Петр Мамонов впал в детство

Неизвестно, какой из «Незнайки» у Мамонова выйдет спектакль, пока все больше напоминало балладу. Фото с сайта www.petrmamonov.ru

Зал ЦДХ – не самый, может быть, подходящий для Мамонова, но именно его он в итоге выбрал для своих редких наездов и концертов в столице. «Спасибо, Москва», – говорит он в ответ на аплодисменты, точно он здесь – гастролер. Впрочем, так и есть – живет он в последние годы в деревне, далеко от столицы и приезжает оттуда в Москву раз в месяц. Впрямь – на гастроли. Следующий концерт – ровно через месяц, 3 ноября, – Мамонов пообещал к тому времени продолжение сюжета про Незнайку, который, по его словам, в какой-то момент превратится в спектакль. Спектакль он обязательно будет играть в каком-нибудь театре, пока не знает – в каком.

Концерт в ЦДХ был заявлен как премьера «Незнайки» в исполнении Мамонова и «Совершенно новых «Звуков Му». Мамонов и четыре его новых музыканта – бас-гитара, ударные, духовые/электроника и электроника/клавишные.  

Всё по-честному: полтора часа живого звука и живого Мамонова, который прослаивал песни из своего нового эпоса про Незнайку и его друзей-коротышек редкими старыми – их было буквально две или три – и стихами – это была своего рода мелодекламация. Труба и тромбон (Слава Лосев) заслужили свое соло, во все остальное время солировал Мамонов, а «Звуки Му» отвечали в основном за ритм – собственно, в отсутствие в текстах о Незнайке рифм и размера вся тяжесть ритмической организации, конечно, ложилась на музыкантов.

Зал, заполненный почти под завязку, надо отдать должное, вел себя прилично, то есть никто не кричал, не требовал петь про люляки баб или что-то еще из старого, любимого репертуара. Но было видно, что собрались в основном старые поклонники Мамонова, готовые вслушиваться в слова и прощать отсутствие прежнего молодого драйва. Как верно заметил один молодой слушатель, драйва нет, а харизма есть. Это – очень точное определение сегодняшнего Мамонова.

Мамонов – не просто яркая звезда на небосклоне отечественного рока, он – персонаж, очень точно «сформулированный» и опознанный в середине 80-х. Недаром театр и кино, не находившие современного героя в тогдашней драматургии, так жадно схватились за Мамонова. В кино он, можно вспомнить, однажды соперничал в номинации на лучшую мужскую роль с самим Смоктуновским, но Мамонова – приверженца живого звука, – кажется, больше увлекала театральная сцена. Можно вспомнить, как его живые концерты в Театре Станиславского соседствовали с его же выходами в «Лысом Брюнете», «Полковнику никто не пишет», «Есть ли жизнь на Марсе?»…

Он не пел в этот раз «Я уволился с работы, потому что я устал…», «Отец и его сыновья», «Люляки баб»… Записи этих и других его ранних песен легко найти в Интернете – правда, записанные, вероятно, уже не так давно и лишенные прежнего отчаянного фирменного мамоновского надрывного крика, криков, за которые, в частности, его и полюбили. Другие кричали не так художественно, и их надрыв и «беспредел» не были такими артистичными, как у Мамонова.

Мамонов – художественное дитя окраин, не борется со своей маской, хотя лицо его с годами меняется. И тут – в полной темноте, пока музыканты занимали свои места, раздался знакомый голос: «Э-э…», поддержанный тут же аплодисментами. И только потом зажегся свет над пюпитром, осветивший в том числе и Мамонова с гитарой в руках. Усталый немолодой человек запел песню про коротышек: «В жизни это – одно, а в сказочном городе – совсем другое…» Герои все – вроде бы известные. Незнайка, доктор Пилюлькин, художник Тюбик, Винтик со Шпунтиком – все знакомые по книжке Николая Носова. Не знаю, какой в итоге из всего этого может выйти спектакль, пока этот цикл больше всего напоминает баллады, где главный герой «соображал плохо, но ботинки надевал на ноги, а не на голову, а для этого тоже соображение нужно», – то есть очевидно, что этот Незнайка, Незнайка в переложении Петра Мамонова, некоторыми своими чертами очень похож на прежних главных героев мамоновских песен. Он «присваивает» Незнайку, и Незнайка Мамонова становится таким же узнаваемым героем окраин, маргиналом, отребьем, которые в итоге, не найдя себе места под солнцем, сбиваются в стайки на пустырях, со всеми вытекающими последствиями. Воспевая разнообразных «маленьких людей», Мамонов, сейчас уже думается, неминуемо должен был выйти на Носова с его «коротышками».

Пластика Мамонова – «та», узнаваемая, с мелкими семенящими шажками вперед-назад, шаг вперед, два шага назад, как писал классик марксизма-ленинизма. Время от времени над сценой загораются и освещают ее разные цветные огоньки, но всё это – лишнее, Мамонову – ни к чему. Старый рокер, он больше всего верит в слово. Поэтому, когда не о Незнайке, он пел на стихи Заболоцкого «Начало зимы».

В какой-то момент, когда выскочил на сцену с гуслями и отчаянно стал «рвать» струны – то пальцами, то микрофоном, напомнил себя заводного, прежнего.