Монументальные думы народного художника

Илья Глазунов из тех художников, которых знают все. Он – современник, работающий хоть на холсте, хоть в книжной иллюстрации – здесь и Достоевский, и Некрасов, и Блок, – будто говоря, что его работы должны остаться вне времени, в истории. Собственно, они об истории и есть. Об истории России, о православии, русской литературе, патриотизме… Узнаваемым почерком – у него монументальные большеокие герои, про таких говорят: мощная фигура. В этом он мыслитель-монументалист. В 1978 году он написал «Мистерию XX века», в 1988-м отметил 1000-летие принятия христианства огромным полотном «Вечная Россия», в 2008-м вышла книга его воспоминаний «Россия распятая». Сегодня он – обладатель, кажется, всех возможных званий и наград, а между тем в 1977 году выставку, на которой показывали картину «Дороги войны» – это была его, выжившего в блокаду, дипломная работа, – закрыли как «противоречащую советской идеологии». Отношение к Глазунову может быть противоречивым, но он всегда был в числе самых обсуждаемых, а на выставку 1986 года в Манеж стояла очередь, тоже вошедшая в историю. Словом, тропа народной любви к его творчеству не зарастает.

Размышления о судьбах родины у Глазунова не только живописные, он очень деятельный человек. Это он, например, организовал Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного творчества, а задолго до того выступил одним из инициаторов (вместе, например, с Павлом Кориным и Георгием Свиридовым) учреждения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

Илья Глазунов работал и в театре – в Берлине, Одессе и в Москве, разумеется. В Большом опера «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова вышла в его оформлении. Глазунов – за традиции. В творчестве – тоже, недаром в 1987 году он организовал Российскую академию живописи, ваяния и зодчества, которой в 2009 году Владимир Путин присвоил его имя.  

А большеокие герои его работ – они похожи, в частности, тем, что всегда обращаются прямо к зрителю, как на плакате – в упор. В этом тоже есть интенция масштабного высказывания. Да и сам автор, словами Евгения Евтушенко, больше, чем художник.

«НГ»