"Хоть поутру, да на свои" – все равно нельзя

Одиночный пикет. Фото из группы Театр.doc в социальной сети Facebook

В минувший четверг драматург и один из основателей Театра.doc Елена Гремина обратилась через Facebook к товарищам по театральному делу: «Спокойствие! Только спокойствие! Друзья, с нами с августа расторгнут договор аренды на наш ДОМИК. Но есть множество вариантов, куда нам дальше двигаться, есть вариант и на Спартаковской, рядом. Обещаю вам всем, дорогие, что летом будет где играть спектакли и репетировать новые, а осенью все будет еще лучше, чем сейчас». Конечно, спокойными комментарии быть не могли, тем более что назавтра, в пятницу, Греминой предстояло посетить прокуратуру – накануне домой принесли повестку. Поход в прокуратуру оказался не очень страшным, а вот новый особнячок, вернее развалюху, за полтора месяца превратившуюся стараниями доковцев в обустроенную и вполне театральную площадку, скорее всего спустя восемь месяцев, на которые был заключен договор аренды, придется освободить. 

В пятницу появилась уже фотожаба: «Театр.doc – театр, который переезжает», – а Гремина поместила фотографии двух разных доков и поделилась такой своей шуткой, в которой есть, конечно, доля шутки: «Было-стало: два фото Театра.doc на Разгуляе, одно фото на Трехпрудном. Внутри там всякую гниль-сырость-грибок извели. И все не на казенный счет! Мне кажется, нам медальку московские власти должны дать. Думаю, к президентским выборам 18-го года мы им еще пару мест в центре из руин подымем)) да нам не жалко! Не всем же Москву разрушать». 

Свое прежнее помещение, подвал в жилом доме в Трехпрудном переулке, театр потерял, когда получил предписание о невыполнении рекомендаций пожарных, здесь, на Разгуляе, полагает худрук театра Михаил Угаров, тоже будет названа какая-то бытовая причина, хотя он считает, что всему виной – недавно состоявшаяся премьера «Болотного дела», документального спектакля о судьбе подследственных и уже осужденных. На премьеру – наверное, многие слышали об этом – явились представители, кажется, всех существующих в России правоохранительных структур. Пришли, понюхали и пошли прочь, но, как и в комедии Гоголя «Ревизор», их визит стал грозным предзнаменованием. 

Борьба с театром – явление в истории России не новое. Хотя, например, при советской власти было понимание, что такие вот полуофициальные или даже неофициальные театры нужны. Приезжает, например, лидер французских профсоюзов или другой какой иностранный почетный гость. В Большом был, в Оружейной палате тоже, а вот у нас есть, говорят ему, независимые театры – Театр-студия на Юго-Западе, а также Театр-студия Олега Табакова, вроде бы никем официально не открытые и не разрешенные, но и не запрещенные. Играли – каждый в своем подвале. И их не трогали, хотя репертуар в «Табакерке» был по тем временам очень даже революционным, «Две стрелы» Александра Володина стреляли не менее болезненно, чем нынешний «Час восемнадцать» Театра.doc.

Театр закрыть невозможно, каким бы сильным ни было это желание. Убить – да, но убийцы театра, их имена, несмотря на всегдашнее желание остаться анонимным, остаются в истории. Все знают, что ГОСТИМ закрыл Керженцев. А Камерный театр – следующий председатель Комитета по делам искусств при Совете министров СССР Поликарп Лебедев, хотя и в том, и в другом случае «рядовые» чиновники очень хотели остаться в тени творимых ими событий. И сегодня тоже найти концы кампании пока что кажется невозможным. Кто сказал «фас»? Кому мешает театр, даже театрик, в зале которого еще недавно было всего 50 мест, сейчас – может, чуть больше. 

Впрочем, соглашусь, что эти скромные 50 мест в зале Дока в Трехпрудном, как и нынешние 60 или 70 на Разгуляе, не помешали Театру.doc повлиять на ход театральной жизни России. Это правда – Театр.doc за 13 лет своей истории изменил не только представление о том, что является театром. Он, на мой взгляд, повлиял на смену типа актера в нашем сегодняшнем российском театре, поскольку потребовал каких-то новых возможностей и умений, новой актерской техники. Перемены, которые происходили на крохотной сцене Театр.doc, потом переходили на вполне академические подмостки.

Театр закрыть невозможно, как и открыть, – все «номенклатурные» театры, открытые волей того или другого высокопоставленного чиновника из уважения к заслугам, регалиям или связям их прежних или нынешних более или менее уважаемых руководителей, живыми, к сожалению, назвать нельзя. Какой бы долгой ни была их история. Театры рождаются и умирают естественным путем. Как люди. 

Сегодняшняя жизнь – куда более открытая, чем 50 или 70 лет назад, так что скоро станет известно, кто именно решил – во избежание недоразумений и возможных неприятностей – не продлевать аренду, мол, и этого достаточно, восемь месяцев прошло – и до свидания.

Остается и удивляться, и недоумевать тому, как умеют у нас в стране придумывать и создавать врагов, особенно, конечно, врагов режима. Казалось бы, власть радоваться должна, что есть люди, которые думают, которые мыслят свободно. И все это происходит в закрытом помещении, для очень узкого круга лиц. Но – нет. И эта нынешняя история совершенно перечеркивает так часто повторявшиеся за последние месяцы слова о том, что Министерство культуры, например, не против экспериментов, самых радикальных, любых, главное – чтобы не на бюджетные деньги. Но нет, оказывается, «хоть поутру, да на свои» – это тоже плохо. Хотя в этой истории, убеждают меня знающие люди, Министерство культуры совсем ни при чем.