Другие берега

Эмиль Хоппе. Лондонская фондовая биржа, типичный молодой бизнесмен. 1937. Фото предоставлено организатором выставки

Официально X Фотобиеннале стартует в марте, три ее магистральные темы в этот раз: «Великобритания», «Звездное небо» и Visual Power. Но уже сейчас, вроде как для затравки, в Мультимедиа Арт Музее открылось несколько выставок, в том числе и главный, по словам организаторов, проект всего фестиваля – приехавшая из галереи Tate выставка «Другой Лондон. Жизнь города в объективе мировых фотографов. 1930–1970-е». К слову, с 13 марта в МАММ британскую тему продолжит выставка Криса Стил-Перкинса «Англия, моя Англия» – там все начнется с 1970-х.

«Почему «другой»?» – спрашивает большая часть людей, услышав название показа. То, что это подборка снимков, сделанных не англичанами, мало кого удовлетворяет. Должно быть что-то еще – другое. Бывает, образ человека в зеркале не совпадает с тем, что он считывает в глазах других. Бывает, через других он пытается понять, увидеть, найти себя. С городами, наверное, тоже такая штука. Лондон 1930–1970-х складывается в пасьянс довольно небольших черно-белых карточек, в них еще многого современного нет – а сегодня многого нет уже. Это время до, во время и после войны. И тот же, но другой город. С денди лондонским в цилиндре и полосатых брюках возле биржи (на снимке Эмиля Хоппе) в 1930-х, с симпатичными господами в котелках в 1960-е у Милона Новотны. Город 1937 года и коронации Георга VI, превращенной Картье-Брессоном почти в скетч, когда объектив направлен не на торжественность церемониала, а на непринужденность ожидающей толпы, когда почтенную даму, как девчонку, усадили на плечи два немолодых господина, и смотрит она, едва не закусив губу, вдаль. И город, покалеченный после нацистского блица, – на снимке Вольфганга Сушицки (уже 1942 года).

«Другой Лондон» приехал из галереи Tate, там в 2012-м, правда, показывали снимки вплоть до 1980-х. Все фотографии – из собрания Эрика и Луизы Франк. Эрик – галерист и советник парижского Фонда Картье-Брессона, а его сестра Мартина Франк была женой Картье-Брессона. В коллекции порядка 1400 снимков Лондона 1880–2000-х, две трети Франки подарили Tate. Тут и классики – кроме Брессона Марк Рибу, Ирвин Пенн, Мартина Франк и Роберт Франк, Элиот Эрвитт – и менее знакомые имена.

В культурных стереотипах – дендизме, юморе, смоге – на этих снимках не чувствуется избитости. У фотографов – легкая рука, у карточек – легкое дыхание. Если, например, сплин смога, то это настроение поддерживает и оптика, когда фотография становится почти пикториальной у Роберта Франка. Если Трафальгарская площадь, то либо как на той коронации у Картье-Брессона, либо в 1960-х у Брюса Дэвидсона с девочкой, закрывшей ладошками голову от слетевшихся голубей… И хорошо, что фотографии небольшого формата, они настраивают на другую интонацию «разговора» – не взгляда вскользь, а вслушивания в детали. Интересно, как их восприняли сами лондонцы… В одной лондонской рецензии – как раз если про детали – описан обычный вроде бы снимок Билла Брандта 1930-х годов: бутылки молока и утренние газеты на пороге. Можно пройти мимо, но английский глаз замечает, что Daily Telegraph еще без иллюстраций, а рядом лежит выпуск News Chronicle, которая к сегодняшнему дню давно уже не выходит.

Здесь часто хочется больше историй о том, как появлялись снимки, но даже заменяющие их сжатые биографические справки о фотографах дают выставке новый ракурс. Все эти люди, приезжавшие в столицу Туманного Альбиона кто работать, кто просто так, – словно набрасывают на город легкую паутину своих судеб. Это проецируется на греющихся у костра на рынке бедняков и на респектабельную миссис Нэш, на диккенсовский дух Ист-Энда, на витрину мастерской татуировки (1930 год), на уборщиц, на тренировку Мухаммеда Али, на девушку, в шапочке для душа принимающую ванную (она съезжает, и место в квартире сдается), и на ждущую автобуса чопорную леди в шляпке и с такой изысканной постановкой ног, что становится стыдно стоять рядом… На подсматривающих в щель забора трех взрослых (с ироничным комментарием автора – Марка Рибу – о том, что «они немного похожи на фотографов. Мы всегда хотим увидеть больше, чем нам дозволено») и на мальчишек, с упоением разглядывающих плакаты с нагими красотками… И вот когда все это совмещается, жизни приезжих с ритмом города, видишь в единичном типичное, а в типичном – необычное и думаешь, что это ведь не только про английское в английском, не столько про границы, сколько про вещи общечеловеческие, но заставляющие обращать больше внимания на каждого в отдельности.

Пусть монохромные фотокарточки «другой» английской столицы где-то кажутся по-хорошему наивными (столько воды утекло!), пусть они будто чуть присыпаны нафталином, но у них есть пульс, дыхание места. Как говорил Хлестаков, суп в кастрюльке из Парижа, откроют крышку – пар. Пар – свежесть, свежесть – пульс жизни. С таким Лондоном хочется дышать в такт. И нам, чужестранцам, тоже.