Дарья Курдюкова
Посетители выставки Юрия Альберта бродят среди белых стен.
В этот раз музей сделал билет на выставку не разовым. Он действителен до самого дня закрытия 12 января, поскольку экспозиция меняется день за днем. И к 22 декабря получит привычный – выставочный – вид.
Войдя на выставку, чувствуешь недоумение, а потом так и раздражение, но спустя время ловишь себя на мысли: «А все-таки здорово они нас щелкнули по носу». Основательно подготовились, можно сказать, по-научному – чтобы с задиристой непосредственностью выкинуть фортель. Вот абсурдистские этикетки-подписи к работам вроде «Не исключено, что это – самая интересная…» или «Воздух из Третьяковской галереи», вот тексты о работах, а их самих – нету. Без предупреждения. Хотя чего-то в этом духе стоило ожидать. Приглашением на вернисаж был белый конверт с названием «Что этим хотел сказать художник?» и с обычным «Открытие состоится…» на сгибе, где конверт не заклеен (ну мало ли, бывает) и пуст внутри. Всё.
Тут еще вспомнишь, что несколько лет назад Екатерина Деготь курировала в Московском музее современного искусства ретроспективу «художника текста» Дмитрия Александровича Пригова, и к показу была сделана специальная приписка: «Для чтения, разглядывания и вслушивания». А еще Юрий Альберт в составе группы «Купидон» показывал в Stella Art Foundation проект «Метаморфей», где в одностороннем порядке рассказывал по телефону свои сны (снимаешь трубку – нате). И теперь вот выставка для чтения, п(р)оявляющаяся эдак играючи и задом наперед – постепенно «подтянутся» все произведения, вытесняя тексты.
Сами работы Альберта логоцентричны. Он может превратить в опус цитаты из текстов (например, выдержку из статьи художника Терри Аткинсона), а может сделать картины в виде фраз краской по холсту – «В моей работе наступил кризис. Я смущен, растерян и не знаю, что теперь делать». Он устроил в Третьяковке перформанс, «Экскурсию с закрытыми глазами», он взгромоздился на столб в Цетинье, чтобы нахлобучить на него указатели расстояний до Прадо или Эрмитажа – установить «систему координат». Словом, как и подобает концептуалисту, Альберт ищет смысловой зазор между знаком и значением, между некоторым количеством сказанных/написанных об искусстве слов и тем, что само оно собой представляет. К этому зазору обычно и устремляются концептуалисты в поисках новой сути, а Альберт пользуется лазейкой, чтобы поговорить об интерпретации, о понимании и чтении произведения и о границах искусства вообще. Вероятно, потому он любит работать сериями – в качестве апробации метода. И потому, например, в известном цикле «Я не…» он влезает в «шкуру» то Уорхола (у Альберта картина зовется «Я не Ворхол»), то Джаспера Джонса, примеряя на себя и отвергая их стиль. Будто в поисках самости.
 |
| Мы думали поместить сюда репродукцию
работы Юрия Альберта, но на вернисаже в залах не было ни одного его произведения. Фото автора |
В «Краткой истории кураторства», сборнике интервью Ханса Ульриха Обриста с ключевыми в кураторском мире персонажами, Харальд Зееман рассказывал, как одна из знаковых выставок «Монте Верита», уже открывшись, дополнялась документами и произведениями. Параллелей нет – слишком далеко. Просто ретроспектива Альберта, начавшись с нуля, представ практически голым королем, ищет новую форму. Это сегодня редко. Впрочем, все написанное до 22 декабря будет не совсем правдой – кое-что покажут впервые.
Дарья Гармоненко 
