Марина Гайкович
Русалке и положено водиться с водяными. Сцена из оперы «Русалки». Фото РИА Новости
Поставили спектакль режиссер Василий Бархатов и сценограф Зиновий Марголин. Задача их была – сделать историю реалистичной, без пушкинской мистики и фантастики. То есть историю Князя, который закрутил роман с двумя девушками, одну бросил – и она утопилась, на другой женился, но и ее счастливой не сделал. Князя мучила совесть, и через 12 лет сердце его не выдержало, он умер от сердечного приступа прямо во время мюзикла про Русалку. В общем, концепция довольно гладкая. Если бы не нестыковки в реализации.
Сцена поделена на две части – на одной Князь объясняется с Наташей, на другой – готовят свадебную церемонию. Зиновий Марголин, вообще-то опытный художник, один из лучших, очевидно, забыл о том, что зритель сидит не только в партере. Тем у кого места в ложах или на ярусах, похоже, даже не подозревали, что за стеной, – и так весь спектакль, до четвертого действия.
Итак, одна половина сцены – почему-то с кипарисом, другая – в голливудских традициях, хотя на фотографиях, которые показывали в течение увертюры, были русская деревня и Петербург. На задниках в одной половине – гроза (а зонтиком никто не прикрылся, видимо, это состояние души героев – шаг не самый оригинальный), на другой, идиллической, конечно, голубое небо. Наташа, по Бархатову, приготовила Князю коварную месть: она соврала, что беременна, – и здесь режиссер ссылается на композитора, у которого это якобы четко прописано (это утверждение опровергнет любой исследователь). А потом еще и утопилась, чтоб неверный мучился всю жизнь. Так, собственно, и вышло. Даже если оставить в покое композитора и принять идею Бархатова (в конце концов у Пушкина и Даргомыжского мстит Русалка – в этой же концепции никакой Русалки нет, поэтому эта линия сдвинута во времени и перенесена в первую половину оперы), то надо отметить, что она не реализована. В исполнении Ирины Матаевой нет ни намека на то, что Наташа лжет, – она, по оригиналу, изображает девушку, которая впала в ступор от неожиданного известия и лишилась дара речи. Уж не говоря о том, что платье ее исполнено с завышенной талией и словно намекает на «интересное положение».
На свадьбе, конечно, не может раздаваться голос Наташи, грустную песню поет одна из подружек невесты. Но вот только ситуация выбрана неподходящая: песню про утопленницу она затягивает в момент игры, на свадьбах самый веселый, – когда Князь на ощупь ищет ножку Княгини.
В третьем действии Князь уже «доведен до ручки»: чуть не повесился, да и вообще выглядит как тронутый. С Мельником он встречается не на берегах Днепра, а у себя дома, куда отчаянный отец приходит, чтоб отомстить, полное несоответствие тексту (когда, скажем, Мельник говорит, что в терем – ни ногой) режиссер игнорирует. В общем, эта, пожалуй, самая сильная и самая известная (благодаря в первую очередь Шаляпину) сцена в этой постановке проваливается. И мебель мешает, и пистолет не стреляет, и все, что сказано про Ворона, – не убеждает. Ну не может Ворон к Князю заявиться, он на грани жизни и смерти, он в жутком, страшном отчаянии, вот это как раз очень четко у композитора прописано – но режиссером проигнорировано.
И наконец в финале, во время спектакля про царицу Днепра Русалку, которая посылает дочь завлечь Князя, последнему становится дурно, у него сердечный приступ. Пока дублеру делают искусственное дыхание, открывается еще одно пространство, «другой мир», куда, видимо, попадает душа Князя. Но вот у Даргомыжского же ансамбль! Поэтому периодически на тот свет «заглядывают» и Княгиня, и ее наперсница, и Мельник.
А теперь о хваленой акустике новой сцены Мариинского театра. Оркестр, как того и следовало ожидать, звучит бесподобно, особенно когда за пультом сам Гергиев, здесь вам и гром, и молния, но и тишайшее пиано. А вот певцы скорее всего оркестр не слышат, поскольку расходились с ним постоянно. Хотя артисты были опытные и пели, кстати сказать, очень хорошо: в партии Князя выступил Сергей Семишкур (уже вторая, после «Фауста», его премьера за последний месяц), в роли Мельника – Сергей Алексашкин, Наташу пела Ирина Матаева, Княгиню – Анна Кикнадзе.
Санкт-Петербург–Москва
Дарья Гармоненко 