Дарья Борисова
Яркие краски «Коляда-театра». Сцена из спектакля «Борис Годунов».
Фото с сайта «Коляда-театра»
Екатеринбургский «Коляда-театр» на 10 дней оккупировал сцену московского Театрального центра «На Страстном» – на гастроли, приуроченные к юбилею Николая Коляды, привезено было 13 спектаклей! Большинство из них в Москве уже игрались, но зал все равно каждый вечер забивался до отказа, а финальные поклоны сопровождались неизменной овацией. В обаянии этому коллективу, конечно, не откажешь. Но смотреть спектакли Коляды один за другим оказалось делом нелегким.
Что бы ни играли, сначала на сцену выбегает вся труппа. В «Борисе Годунове» на головах у актеров сетчатые авоськи, в «Гамлете» – суконные шлемы, а потом – черные треники со штрипками (да-да, штаны на голову надеты). Участники «Короля Лира» – в розовых панталонах и старушечьих чулках в рубчик. Так вот, вся пестрая братия выразительно смотрит в зал – молчит, или скалится, или хнычет, потом пятясь утекает за сцену, но ненадолго. Ритм спектаклей Коляды обязательно предполагает частые вставки в ход действия – массовые камлания, ну, или на худой конец хоровые исполнения песен. Труппа у Коляды слаженная, молодой энергии – хоть отбавляй (иногда бы, и правда, отбавить в счет большего понимания того, чего играешь), так что выглядят многолюдные эти сцены эффектно: ногами топочут, руками колотят по корытам, кричат и рычат. А потом – по кругу, по кругу, да под какую-нибудь яркую, ритмичную мелодию – ах, какая красота! Один день такая красота, второй, третий. Меняются костюмы и названия пьес, а красота – красота неизменна!
Николай Коляда – человек-оркестр, гордость Екатеринбурга. Драматург, режиссер, актер, педагог и хозяин театра. Театр его располагается в большой деревянной избе в центре города, и местечко это культовое для свердловской богемы и приезжих культурных людей. Открывая нынешние московские гастроли, Коляда держал со сцены речь, в которой кроме прочего справедливо заметил: других режиссеров, кроме Коляды, в театре нет. То есть авторский театр, беспримесный феномен – принимайте или не принимайте. Трудно пенять – ведь человек сам создал театр, может в нем делать что хочет. И делает. Делает много. «Коляда-театр» – действительно очаг культуры, тут проходят фестивали, тут пестуют талантливых молодых драматургов. Тут вырастили не одно поколение актеров, среди которых есть очень интересные, яркие индивидуальности. Но среда существования этих индивидуальностей ограничена лишь волей режиссера Коляды. Нет других режиссеров в театре, нет возможности у актеров поработать в других параметрах, выйти из заколдованного круга, по которому ходят они из спектакля в спектакль.
В редком спектакле «Коляда-театра» не задействован, например, Олег Ягодин. Он и Борис Годунов, и Гамлет, и Эдмунд в «Короле Лире», и Стэнли Ковальски в «Трамвае «Желание». Отличный актер, представитель дефицитного амплуа «герой-неврастеник» (неврастеников-то много, а убедительных наследников Олега Даля, Олега Янковского ох как мало). Но смотришь на него из вечера в вечер в спектаклях Коляды и видишь, как тиражируются одни – впрочем, броские – приемы, возможности. Бешеная энергия, резкая, брутальная повадка, манера гипнотизировать зал холодным взглядом. Эффектнее всего Ягодин в роли Годунова. «Фишка» этой постановки – съемные горбы. У каждого участника этой драмы своя тяжкая ноша, расстаться с которой можно лишь на краткий срок, в укромном месте, чтоб никто не увидел, – снял горбик на резинках, расправил спину, излил душу ближним, потом опять взвалил заботы на плечи и пошел в народ. Так и Годунов-Ягодин время от времени скидывает тяжеленную, гипертрофированную по размерам и расшитую каменьями-булыжниками шубу, горб, но алых – цвета детской крови – перчаток ему не стянуть ни на секунду, он так и остается в них, судорожно потирая этими «кровавыми» руками шею.
В «Борисе Годунове» у Ягодина и партнер достойный – Максим Чопчиян в роли Отрепьева выдает свой градус темперамента. Поначалу самозванец вообще – злобный карлик, сидит на пне, крутится и поводит шеей, как ворон. Нервный тик, неестественная пластика отступают лишь в те моменты, когда даже у этого железного человека не достает сил кривляться перед миром и собой – когда надменная Марина выставляет свои условия любви, когда ясно, что поход на Москву захлебнулся. Годунова и Самозванца в финале этого спектакля хоронят рядом. Лежат два бывших борца за один престол, а за сценой кричат, что царем избран третий. На следующий вечер – «Гамлет», где наследника Датского престола играет тот же Ягодин, и образы Бориса и Гамлета смыкаются – что-то в этом есть. Благородства в предложенном Гамлете маловато, как и в Годунове. Это такой недобрый мальчик, который новоиспеченного отчима не только что ненавидит, но и боится – ведь тот крутой мужик, церемониться, если что, не станет. Клавдий, каким его придумали Коляда и актер Антон Макушин, – уральский крепыш, уверенный в себе и не знающий женского отказа. Гамлет смотрит на него со злобной завистью и грызет ногти от досады. Наверное, эти мотивы уже звучали в чьих-то интерпретациях бессмертной трагедии Шекспира – трудно не повториться в «Гамлете». У «Коляда-театра» «Гамлет» наполнен суровой, страшноватой энергией дикого края, где люди ходят в шкурах, а в качестве украшений носят на шее звериные копыта. И вообще, энергия – очевидное преимущество всех постановок уральского коллектива. Ее много, она иногда даже дурацкая и чрезмерная, но не ощутить ее тока в авитаминозной Москве невозможно.
