Марина Квасницкая
Человек дела Олег Табаков.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Сегодня исполняется 150 лет со дня рождения Константина Сергеевича Станиславского, реформатора театра, создателя особой режиссерской Системы, название которой пишут с большой буквы и на русском, и на английском. Самые знаменитые актеры Голливуда спешат на мастер-классы, когда им обещают рассказ о Системе Станиславского «из первых рук», хотя на самом деле – из вторых, третьих, четвертых. Вечером в МХТ – спектакль, который ставит в честь юбилея Кирилл Серебренников, а документальную пьесу написал драматург Михаил Дурненков. О буднях театра, основанного в 1898 году Станиславским и Немировичем-Данченко, о том, как отмечают в нем юбилей основателя и какие актеры будут востребованы завтра, корреспонденту «НГ» Марине КВАСНИЦКОЙ рассказал худрук МХТ Олег ТАБАКОВ, народный артист СССР, режиссер и педагог, руководитель двух московских театров. Полностью интервью будет опубликовано в журнале «Станиславский».
– Сегодняшний день в театре, какой он?
– Время сейчас такое, что надо бы прекратить воздевать руки к небу. Пора в той или иной форме напоминать государству о его кармане, доступ к которому должен быть открыт для театра. Если серьезно, то надо говорить об ассигнованиях из российского бюджета на культуру. Не хватает ровно 100% по сравнению с тем объемом, который сейчас есть – это на мой взгляд. С другой стороны – ну что же дурака-то валять? Уже 21 год на дворе стоит капитализм с нечеловеческим лицом. А кто-то даже и не пытается зарабатывать деньги. Неловко вспоминать анекдот моего детства… Шел корабль из Одессы в Стамбул и потерпел крушение. Два жителя Одессы так отчаянно махали руками, повторяя: «Что нам делать, как нам быть?», непрестанно воздевая руки к небу, что незаметно доплыли до Стамбула. Так вот – надо бы делом заниматься и нам.
Мне принесли отчеты о продажах билетов в двух театрах, и они внушают оптимизм. Наблюдать очередь в кассу МХТ в день предварительной продажи билетов тоже радостно – она заворачивает мимо магазина «Чай-кофе» до Большой Дмитровки. Как говорят у нас в Саратове: «Ответ конкреКтный». Цифры отражают реальность. А многое другое, что порой выдают за показатели – оно либо конфликтно-полемическое, либо дискутантно-гражданское сотрясание воздуха.
– Какие еще у вас критерии успеха?
– Те же, что и у отцов-основателей Художественного театра. Если почитать их переписку, особенно в первые три года, то слово «успех» повторяется очень часто. Это их волновало, ведь театральное дело становилось на ноги. Что такое обновление театра, театральной эстетики? Это умение создавать спектакли, которые востребованы. Бывает что-то менее удачное. Но если есть устойчивый интерес к данному театру, значит, дело сделано. Это и есть обновление. Кстати, за последние 12 лет репертуар театра обновился почти полностью. Из репертуара 2000 года осталось два спектакля. За это же время создан новый репертуар из 49 спектаклей.
– Чем из своих личных заслуг вы гордитесь?
– Я не горжусь – это было бы нескромно. Просто работаю так, чтобы людям, за которых я отвечаю, завтра жилось несколько легче, удобнее, радостнее. 12 лет назад актеры МХТ получали максимум 8,5 тысячи рублей. Сейчас их зарплата на порядок выше, она сопоставима с зарплатой муниципальных театров Европы. Сотрудники театра получают на каждого своего ребенка 12,5 тысячи. Это нормально. Я никогда не жду, чтобы ко мне приходили люди просить – награды, денежного вознаграждения и всего прочего. С тех пор как 42 года назад стал директором театра «Современник», я научился делать это несколько раньше, нежели возникают подобные синдромы у моих сослуживцев.
Важно понимать, что жизнь на твоей персоне не кончается. Самое интересное: что же останется после тебя? Логика жизни – она же не словами измеряется, а действиями. Если вы взглянете на мои действия, то, возможно, сможете установить определенную тенденцию.
– МХТ затевался как общедоступный театр. Есть ли у вас недорогие билеты для студентов, например?
– Сегодня у нас 15% билетов в пределах 300 рублей. Конечно, есть и дорогие билеты. Но если вы поинтересуетесь ценами на билеты у спекулянтов, то поймете настоящую продажную стоимость некоторых популярных спектаклей МХТ. Перекупщики получают довольно большие деньги. Желая дать больше возможностей дебютантам – драматургам и режиссерам, театр на собственные средства в 2001 году построил Новую сцену на 100 мест для реализации этих эспериментов. Пожалуй, эта сцена наиболее общедоступна. Художественный театр зарабатывает более половины тех средств, которые нам дает государство. Затрудняюсь назвать аналоги. Но все-таки экономические показатели – лишь производное от театральной практики, от живого театра.
– Как МХТ будет отмечать 150 лет со дня рождения Константина Сергеевича Станиславского?
– МХТ будет отмечать это событие выпуском спектакля о Станиславском по пьесе Михаила Дурненкова в постановке Кирилла Серебренникова. Пьеса написана исключительно по документам – письмам, воспоминаниям, записям в дневниках. Ни одного слова придуманного. И это будет живой, неканонический, непафосный Станиславский. Пройдет научная конференция.
Будет установлен памятник в Камергерском переулке двум основателям этого театра, а не только одному Станиславскому, несмотря на всю фундаментальность серьезного юбилея. Думаю, что Владимир Иванович Немирович-Данченко получил меньше признания и почестей, чем его коллега. Мы очень хотим скорректировать несправедливость историческую. Эта плодотворная идея пришла к нам: не только ко мне, но так думают и другие люди, сочувствующие театральным процессам. Перед служебным входом есть фото – на скамье сидят два человека, два выдающихся театральных деятеля. Оба уже немолоды и запечатлены в драматической фазе своих взаимоотношений. Но это не отменяет факта их глубокой взаимной привязанности. Строки признательности и любви Немировича наличествуют в их эпистолах. Но влюбленность не отменяла и трезвости взаимных критических оценок. И Станиславский порой резко и деструктивно оценивал деяния Немировича. Это был союз редкой целесообразности. Успешный литератор, драматург Немирович-Данченко. И признанный профессионалами актер, начинавший с самодеятельного театра, владелец золото-канительной фабрики Константин Сергеевич Станиславский, шагавший в ногу с инновациями того времени – успешный, современно мыслящий бизнесмен. Власть императора сменилась на не менее отвратительную тоталитарную власть. Она лишила Станиславского его фабрики, то есть имущественных возможностей. Это была общая судьба класса передовой буржуазии.
– Есть ли традиции, которые МХТ унаследовал вопреки всем изменениям политического и социального уклада общества?
– Традиция одна. Поиск значительных произведений в смысловом и художественном отношениях – о насущных, живых, болевых проблемах общества. Если говорить об эстетике, то, наверное, это «мужественная простота», о которой немало говорил Немирович-Данченко. Если говорить о методологии, то в центре внимания исследований всегда человек – «вглубь человека».
Театр всегда занимается исследованием внутреннего мира человека. Открытия сопоставимы с инновациями в квантовой физике. Весь научный мир следит за открытиями строения молекулы – исследована природа нейтрино, созданы атомы антиводорода, открыты частицы – бозоны. В 2012 году открыта новая элементарная частица, названная бозоном Хиггса. Физики получают нобелевские премии за свои яркие открытия. А каковы открытия в области театра? Все те же – они в области исследования жизни человеческого духа. Вглубь человеческой природы подобно тем самым физикам. Более интересного ничего не знаю. Это вечный предмет искусства. Все остальное – трюки, эффекты – я считываю в первые же минуты пребывания на спектакле, и мне становится скучно.
– В МХТ всегда была звездная труппа. Олег Николаевич Ефремов тоже начал с пополнения ее звездами…
– Этот процесс никогда не должен прекращаться. Так, отцы-основатели МХТ находили яркие актерские индивидуальности в разных городах страны. Пригласили Шверубовича, более известного под именем Василия Качалова, в провинции нашли Леонида Леонидова, уже после войны позвали премьера распущенного Радловского театра Бориса Смирнова, а также вернувшегося из ГУЛАГа Юрия Эрнестовича Розенштрауха-Кольцова. Нашли совершенно немыслимую актрису Анну Бабахан-Андрееву, она играла роль Анны Карениной вслед за Аллой Тарасовой. Немирович нашел Киру Головко. Да мало ли… Они занимались коллекционированием. Это перманентный процесс. Серьезная работа. Возможно, самая важная работа руководителя театра.
– Обеспечить работой большую команду важно?
– Это работа. Это грамота. Другое дело, что когда судно, идущее по морской акватории, имеет дыры в корпусе, то волей-неволей бросаются латать то одну, то другую дыру. А хороший шкипер ставит в док корабль, делает ремонт быстро и качественно. Параллельно он думает – какая будет команда? Это и есть самое интересное.
Любопытный факт – некоторые режиссеры, которые последние 12 лет сотрудничали с МХТ, нынче становятся руководителями других театров.
– Какие события очень важны для вас в руководимом вами театре?
– Событий много. К сожалению, не увенчалась успехом наша работа над «Свадьбой Кречинского» молодого режиссера из Латвии Виестурса Мейкшанса, поставившего в прошлом сезоне удачную адаптацию «Анны Карениной», принадлежащую перу Василия Сигарева. Мы продолжаем работу над этим спектаклем, в котором, как мне кажется, есть много хорошего. Из очень важного для меня – работа Кирилла Серебренникова над «Зойкиной квартирой» Михаила Афанасьевича Булгакова в прошлом сезоне. Также, уже в этом сезоне, надеюсь на работу Константина Богомолова «Идеальный муж» в его же собственной инсценировке по произведениям Оскара Уайльда. В конце нынешнего сезона совместно с Центром Мейерхольда МХТ собирается выпустить интересную задумку Марата Гацалова «Сказка о том, что мы можем, а чего нет» по тексту рано ушедших из жизни авторов Петра Луцика и Алексея Саморядова. Это первая работа Марата в Художественном театре. И еще много разнообразных событий, главное из которых – конечно, юбилей Константина Станиславского.
– Мечтаете ли о новых ролях? С чем связаны ваши актерские амбиции?
– Я человек дела. У меня два театра и Школа – едва ли не самое важное дело. Времени не остается. Хотя, наверное, мне тоже придется играть новые роли – для привлечения зрителей.
– А для себя?
– Для себя я сделал этот легкомысленный шаг, приняв обязанности худрука МХТ после Олега Николаевича Ефремова. Ведь я сыграл за это время всего шесть или семь ролей. А мог бы гораздо больше, допустим – 14. Если бы мои мозги были направлены в сторону актерских амбиций.
– Приступая к обязанностям худрука МХТ, вы назвали главной функцией задачи кризис-менеджера. Что-то изменилось?
– Все то же самое. Я имею в виду простые вещи. 12 лет назад было максимум 42% зрителей. Ну как называть человека, который сунул голову в эту петлю? В надежде выправить положение дел. И вот через полтора-два года ситуация выправилась.
– Говорят, что вы сняли с репертуара спектаклей больше, чем это сделала советская цензура в свое время?
– Несовершенные спектакли наносят ущерб достоинству театра.
– В несовершенном спектакле «Иванов» Андрей Смоляков сыграл одну из лучших своих ролей…
– Спектакль «Иванов» был настолько несовершенен, что я был вынужден его снять с репертуара после нескольких представлений. Злые языки… Нет, я не так сказал – некоторые образованные женщины, пишущие о театре, упрекали меня в разных грехах – в буржуазности подхода к театральному делу, в других изъянах… Но это лишь косвенная информация к размышлению. Мой принцип: спектакли, разрушающие талантливые тексты, равно как и спектакли, не востребованные зрителем, я снимаю с афиши. Приходится принимать свое собственное, порой очень непростое, решение. Для этого нужны сила и решимость. Важно защитить интересы зрителей – это одна из задач руководителя театра.
– Порой некоторые «неудачи» запоминаются ярче, чем общепризнанные достижения…
– Это очень игриво и двусмысленно.
– Критики иногда ругают, а зрители голосуют рублем. «Тартюф» тоже был встречен яростной критикой, но стал хитом популярности у зрителей. Очевидно, вопрос экспертизы, оценки со стороны – всегда непростой?
– Кстати, только ленивый критик не возит лицом по асфальту Володю Машкова за спектакль «Номер 13». А теперь уже очевидно, что это спектакль, который не имеет аналога по успешности проката. Дело не в критических нападках. Людей без юмора не так уж мало. А чем можно привлечь к себе внимание? Бровями, насупленными или вздернутыми трагизмом излома. Морщинами возле носа. И тут все скажут: «О!..»
Для сравнения могу показать, как воспринимают японцы. Скажите что-нибудь… «О!..» (Мимика удивленно-восхищенная, почти детская.) Чувство юмора – редкая вещь. Этим талантом обладали Юрий Трифонов, Валентин Катаев, Виктор Астафьев, Александр Солженицын, отсидевший большой срок. Как умел пошутить Андрюшка Вознесенский!
– Вы создали театральный колледж. Кто сегодня стремится работать в театре?
– Они другие люди – дети, родившиеся при капитализме. Когда государь Александр Второй дал свободу крестьянам, то он очень экзальтированно говорил о свободе как о философской категории. На что умный премьер граф Лорис-Меликов отвечал: «Свобода настанет тогда, когда вырастет непоротое на конюшнях поколение». Мне кажется, это поколение выросло. Они смелы, не знают многого дурного, что связано с прошлым временем. Хотя, к сожалению, они менее образованны и культурны, чем молодежь 30–40–50 лет назад. И все же…
– Появились ли новые требования к этой профессии, которые надо учитывать при обучении?
– Необходимо осваивать серьезно актерское ремесло. Понаблюдайте за этой профессией в театре, в кино и на телевидении. Выводы неутешительны: скудеет, умаляется актерское ремесло. А требования у меня и к другим, и к себе все те же: долговременная вера в предлагаемые обстоятельства. Эта вера дает надежду на парадоксальность восприятия, парадоксальность оценок и проявлений. Живое восприятие на сцене наиболее значимо, интересно. Это базовое, фундаментальное умение, а далее – у каждого свой актерский инструментарий.
Дарья Гармоненко