Дарья Курдюкова.
Красота советская...
Фото с официального сайта выставки
Показанная в 2007-м в Русском музее выставка «Венера советская» была там хитом, а теперь переехала в музейно-выставочный центр «Рабочий и колхозница», несколько изменив состав участников. Обнаженная, полуобнаженная, не вполне одетая и даже одетая строго женская натура помножена на 120, по числу работ из собрания ГРМ, и стала открытием площадки «Рабочий и колхозница». Пространство это, правда, уже открывали, но когорте живописных, графических и скульптурных дам доверили сделать это вновь – на этот раз в составе МВО «Манеж», куда с недавних пор входит площадка.
Писать про это, конечно, надо бы мужским почерком. Про стоящих и возлежащих у зеркала, как ренессансные Венеры, девушек, про томных женщин в интерьерах, про подсмотренных у реки (они не против!) купальщиц, про заснувших в гамаке, про девочку в душе и стройных акробаток, даже про мужественных метростроевок… Со всеми их волнующими и постепенно, чем ближе к официозу, тем меньше, волнующими изгибами.
Секса в Стране Советов, по преданию, не было. Мысли о нем художников не отпускали. На всяческих советских Венерах можно было отвести душу, это получалась живопись par excellence. Лежащая на тахте рыжеволосая девушка Юрия Пименова («одетая» в белый носок), написанная будто едва касающимися поверхности, словно мерцающими мазками так, что синий фон стены обрамляет нежный, «хрупкий» тон тела, – трудно поверить, что это 1936-й, что это тот же художник, который сделал, как известно, «Даешь тяжелую индустрию!» и сделает еще «Новую Москву».
Если прочесть жизнь советской ню в несколько трагичном ключе, получится следующее. Вот было в первой четверти века искусство, настроившее оптику на новые лады, и наслаждалось оно жизнью – и женской красотой, натурально, тоже. Потом пришел Сталин, и чем дальше, тем больше все как-то костенело. А художники так не хотели, и вот вынуждены были, что знали и ценили в истории искусства, кутать в одежды нового строя. Чем больше кутали, тем меньше обаяния. Если метростроевка с лопатой, метростроевка под душем у Александра Самохвалова хотя и мужеподобны, но помнят еще и Нику Самофракийскую (и тем перекликаются с мухинскими «Рабочим и колхозницей», оставшимися у вас над головой) и даже Венеру Милосскую, то застегнутая на все пуговицы деловитая дама на трибуне с послевоенного плаката Алексея Кокорекина к 8 Марта вызывает смешанные чувства. И сталинская цитата «Таких женщин не бывало и не могло быть в старое время» сегодня звучит двусмысленной усмешкой.
Можно пуститься в рассуждения, что выставка эта о сравнении официальной линии культуры и искусства для себя, о перерождении «Венеры советской» (звучащей, конечно, ироничным парадоксом о бытии homo soveticus). Но писать об этом рецензию, раскладывая по полкам мотивы, структуру, что там еще, – как говорить «Перечисли кости черепа… а потом поцелуй». С радостью ловишь переклички мотивов – от белых условно-бесплотных купальщиц Малевича к толстозадой русалке, как назвал бы ее Заболоцкий, Кустодиева у реки. И сделанные на контрасте сопоставления. От сидящей как в дымке задумчивости (притом почти буквально!) девушки с гитарой Владимира Лебедева до его смачной, с чернющими от краски глазами и краснющими губами, «Катьки» блоковского пошиба. От бубновалетовцев к спортсменке Дейнеки с плаката «Работать, строить и не ныть!». От образов в духе «о, это как в жизни» до гравированной Кустодиевым частушки «Земляничку я сбирала…» и замечательно-наивной «Красавицы» на раскладушке примитивиста Аркадия Петрова уже 1980 года. А в скобках советской хронологии еще окажется непременный дачный сектор – завершится он скучноватыми работами со сбором урожая 1970-х и всякими там вечерами у реки, но будет и рисунок Василия Власова 1974-го с умывающейся незнакомкой (соседкой?), случайно увиденной в дверном проеме. А где-то в начале этого ряда промелькнула девочка-купальщица 1934-го Александры Якобсон, несколькими быстрыми движениями кисти оставленная на мокром акварельном листе.
