Все пред тобой трепещет

Фурланетто стал единственным итальянцем, исполнившим одну из ключевых в русском репертуаре партий на обеих отечественных исторических сценах.
Фото с сайта www.ferrucciofurlanetto.com

В Большом театре дают серию спектаклей «Борис Годунов» со звездами мировой оперы. В двух спектаклях участвовали Ферруччо Фурланетто и Екатерина Губанова, еще в двух – Паата Бурчуладзе (еще можно успеть на спектакль с грузинским басом, он поет 5 декабря).

Кажется, Большой театр в «Борисе Годунове» открыл новый жанр – музейный экспонат. И в самом деле – есть ли еще в мировой практике такой пример, когда на ведущей оперной сцене спектакль идет 60(!) с лишним лет? Постановка Леонида Баратова и Федора Федоровского оказалась до того живучей, что вытеснила из репертуара театра «Бориса» в исполнении Александра Сокурова (а ведь не исключено, что знаменитого режиссера приглашали с тем расчетом, чтобы его спектакль пришел на смену старому). Старый «Борис Годунов» – единственный живой пример большого советского стиля с роскошными декорациями, колоритными массовыми сценами, и – что самое главное – незаплесневелыми персонажами, за что спасибо режиссерам Большого, контролирующим каждый новый ввод. Здесь дважды – после сцены коронации и сцены у собора Василия Блаженного – специально открывают занавес, чтобы отдать дань великолепной работе художника. А при открытии занавеса зрители – и это сейчас скорее исключение, чем правило – аплодируют декорациям. Каждый раз, кстати, в разных местах. Чаще – когда открывается залитая солнечным светом Соборная площадь, в этот раз – приглушенным, загадочным голубовато-серым тонам владений Сандомирского воеводы, чей сад украшает настоящий фонтан. Не исключено, что кто-то считает этот спектакль чистой воды театральной рутиной и найдет весомые аргументы, чтобы свою позицию отстоять. Что ж, музей – он для того и существует, чтобы сохранять, не изменять.

В нашем случае экспонат надо наполнять, и вот с этим театр справляется достойно. Не только Ферруччо Фурланетто – весь ансамбль был на самом высоком уровне. Конечно, к звезде было приковано особенное внимание. Знаменитый бас поет Бориса уже тринадцать лет, на разных сценах – в Риме, Милане, Вене, Флоренции, Венеции, Чикаго; в 2004-м – в Санкт-Петербурге, наконец, в 2012-м – в Москве. Так Фурланетто стал единственным итальянцем, исполнившим одну из ключевых в русском репертуаре партий на обеих русских исторических сценах. Певец признается, что спеть именно в этой постановке в Большом было его мечтой, поклонники певца (а их в России немало) грезили о том же. «Для меня петь в Большом театре в классической постановке 50-х годов – может быть, наибольшее достижение в моей карьере. Если бы вы мне сказали об этом раньше, я бы подумал, что передо мной – сумасшедший. А сейчас это реальность. Я буду петь Бориса с огромной любовью к роли и музыке. Не знаю, прозвучит ли мой голос на уровне лучших российских басов, но обещаю, что мое исполнение будет честным», – сказал Фурланетто в одном из интервью. Более того, он считает участие в московском спектакле вехой в карьере, а саму постановку называет идеальным воплощением музыки Мусоргского. Хотя по органике Фурланетто больше ориентирован на героев западноевропейской оперы, наблюдать за его трактовкой Бориса было интересно: человек с помутившимся разумом, внушающий себе «ты убийца», но при этом царь, до последней минуты сохраняющий достоинство. Этому Борису уступает даже Шуйский Максима Пастера, который обычно уже во втором действии начинает пускать ядовитые стрелы и с нескрываемым удовлетворением наслаждаться их действием. Бархатный, лирический тембр Фурланетто особенно раскрывается в сцене с детьми, а также – в последней картине, где душа уже общается с высшими силами. Детей – Ксению и Федора – пели выпускницы Молодежной оперной программы Алина Яровая и Александра Кадурина, с этими партиями они успели выступить и в Мадриде. Пимена в этом спектакле замечательно пел Алексей Тихомиров (кстати, его считают одним из ведущих Борисов в России), теноровые партии – солисты Большого Всеволод Гривнов (Отрепьев) и Станислав Мостовой (Юродивый), первому не хватило актерской свободы, не было ни одержимости Гришки, ни сластолюбия Лжедмитрия; второй, тембром голоса на 100% попадающий в Юродивого, просел на метроритме, ни разу не совпал с оркестром. Владимир Маторин (Варлаам), как всегда, играл, словно на своем бенефисе – старую школу, впрочем, никуда не спрячешь, хотя с юмором этот дуэт (Мисаил – Юрий Маркелов) слегка переборщил. И, наконец, роскошная Марина Екатерины Губановой – надменная, царственная, холодная; певица мирового уровня (какое счастье, что мы могли ее услышать, пусть и в единственной картине масштабной оперы) виртуозно, легко спела партию и задала крайне высокую планку в исполнении Мнишек.

Единственное, чего, на взгляд обозревателя «НГ», не хватило спектаклю – выразительности в оркестре. Технически Василий Синайский проводит спектакль безупречно (за редким исключением, о чем было сказано выше), но в партитуре Мусоргского, пусть и приглаженного Римским-Корсаковым, столько сочных, ярких красок, иногда оглушающих, иногда пугающих, столько нерва, что эта партитура не может не хватать с первых нот. Здесь же оркестр отошел на второй план – к большому сожалению.